Письма Людмилы Павловны Квашиной, кандидата филологических наук, доцента филфака Донецкого национального университета, автора пяти учебников и 58 статей. Письма с Донбасса. Письма из Донецка. Письма из войны.
Письма человека науки и культуры. Письма человека мужественного, человека долга и чести. Письма женщины, перемогающей страх, ужас и войну. Женщины, ответственной за жизнь, за культуру, за студентов, за науку, за семью свою, за детей. Людмила Павловна Квашина — дочь украинца. Её предки по материнской линии — выходцы с Урала (Челябинск)…
Словесность — чудо. Чудо жизнетворное и вечное в пределах данной культуры. Письма Л.П. Квашиной, безусловно, подтверждают этот гипотетический для обывателя факт. Все 17 писем — это не просто документальное описание украинско-донбасского хронотопа, чреватого трагедией и катастрофой, — но и прямое культурно-текстовое воплощение, а точнее, материализация словом — ужаса, нежности и силы жизни.
Юрий КАЗАРИН
Письмо № 2
«НА КЛАДБИЩЕ НЕ ПОЕХАЛИ ДАЖЕ РОДНЫЕ —
СЛИШКОМ ОПАСНО»
«Дорогая Наташенька! (…) Поделюсь своими переживаниями последнего времени, а связаны они прежде всего с ушедшим от нас 14 января замечательным человеком — Отиным Евгением Степановичем. Почти 30 лет (до 2013 г.) он возглавлял наш факультет и был единственным русистом во главе филфака по всей Украине. Он был нашей охранной грамотой. Фамилия Отин, насколько я помню из его разысканий, не усеченная, как мне сразу казалось, а производная от «отца» — вот, что-то отеческое, глубинное, строгое, а в нужный момент — очень надежное и спасительное — было в нем. Но как он ушел! В апреле ему исполнилось 82 года. Он был нездоров, очень тяжело ходил (больные ноги). Летом никуда не выезжал, работал над книгами, спешил привести в порядок накопленный материал. Насколько результат оказался «весомым» в физическом плане, я ощутила на себе. Когда отвозила его книги в Ростов, а потом в Москву: два тома «Гидронимии Дона» (он был крупнейшим ономастом), Гидронимия Донецкого края, «Словарь русского языка 10–17 вв.», «Словарь языка протопопа Аввакума», пособие по ономастике. Когда я удивлялась, Е.С. отвечал: «Подожди, еще не все: готовлю к печати переписку с Толмачевым — как важно, чтобы сегодняшний студент имел представление о том, чем дышало голодное, неустроенное, но горячо верящее в высокую науку послевоенное поколение». С началом учебного года он каждый день был на работе, читал лекции, хотя было видно, как ему тяжело, — понимал, что это важно для всех, кто остался. Из Москвы везла для него книги — его звонки сопровождали всю мою обратную дорогу — когда уже? почему так долго? 14 января он позвонил на кафедру (с Нового года прибаливал, но уже шел на поправку) и попросил лаборанта приехать к нему: закончил статью для сборника, который должен выйти в Луганске. А через 15 минут сообщили о его смерти — тромб! При всей горечи — это высокий финал. Между христианскими праздниками, закончив земные дела. Такая вот отмеченная судьба!
Последнюю неделю я была в угнетенном состоянии. Брешь пробила трагедия с автобусом на фоне «я — Шарли». Вчера была панихида по Е.С. На кладбище не поехали даже родные — слишком опасно. В общем — тяжко. Но поминки были такими теплыми, фактически это был вечер воспоминаний о мощной личности, настоящем ученом, учителе и очень светлом человеке. Звучали его шутки, остроты. В результате я вышла просветленным человеком. Тяжесть ушла. Можно двигаться дальше. Я пишу это, конечно, не из-за моих переживаний, а ради и во имя Е.С. Отина. Мне кажется, это долг, это важно. Даже не извиняюсь за патетику. Обнимаю, Люся».
Письмо № 3
(19.01.2015)
«НА УЛИЦЕ ЖУТКОВАТО»
«Должна сказать, что вчера и громыхало, и пылало в зоне видимости внушительно. Но в других районах — страшнее. Говорят, люди сходят с ума: из подвалов не поднимаются даже для того, чтобы согреть чай, — сегодня рассказывали. В университете сегодня отменили занятия, но намеченные совещания проводились. Часа в два началось грохотанье — предупредили, чтобы все покинули здание. На улице жутковато. Но надеемся, если отведут тяжелую технику, жизнь наладится. Наташенька… все будет нормально. Жизнь продолжается: есть тепло, свет, вода, еда, магазины не пустые — выживем! Обнимаю, с любовью, Люся».
Письмо № 4
«В ПЯТНИЦУ ПРИЛЕТЕЛ «СМЕРЧ»»
«Наташенька, вчера получила в скайпе ответ от моей бывшей студентки, а теперь доброй приятельницы, на мой вопрос «как она?». Делюсь.
[21.01.2015 23:45:36]: У нас творится кошмар. В пятницу прилетел «Смерч». Деревья его задержали, и он упал перед домом. Слава Богу, не взорвался. Второй упал в 100 метрах от дома. ДНР приехали, вынули взрыватель из снаряда, который перед домом, и уехали. Второй даже трогать не стали, потому что он сильно вошел в землю. В снаряде осталось 30 000 касет, у которых имеется собственный взрыватель. Теперь картина маслом — мой муж ходит и объясняет людям, которые пытаются забрать снаряд на металл или просто стоят и его пинают, что этого нельзя делать, что он еще не взорвался и т.д. И это продолжается уже 5 дней.
[21.01.2015 23:52:26]: Но это меня уже как-то не трогает. У меня наступило состояние какого-то отупения и безразличия. Я Регине просто завидую! Она так верит в какую-то победу.
[21.01.2015 23:57:29]: Сегодня утром меня добила новость, что на детской площадке нашли растяжку. Пенсионер вышел утром погулять и обратил внимание на веревочку… Как можно дальше о чем-то договариваться с этими людьми, или кто они там.
Знала бы это Украина, которая к любому обстрелу, любому взрыву добавляет: «Это боевики».
Обнимаю, Люся».
СРАЗУ ПОСЛЕ ТРАГЕДИИ В ДОНЕЦКЕ (из переписки)
«Люсечка, только что узнала об автобусе — ужас какой-то непрекращающийся. Ты далеко там оттуда? Скорбим, плачем. Н».
«К сожалению, это совсем рядом, и троллейбус №17, которым я езжу. Рядом военно-политическое училище, там сосредоточены ополченцы, но вряд ли обстрел велся по этому объекту. Скорее всего, кровавая провокация. Это транспортная развязка, много торговых точек. Но ты же понимаешь, сейчас дело случая. Будем уповать на Бога. Обнимаю, спасибо за поддержку. Берегите себя. Все будет хорошо. Обнимаю, с любовью, Люся».
Письмо № 5
(26.01.2015)
«ГРОМЫХАЕТ ДАЛЕКО, КАК ФОН, ХОТЯ ПОНИМАЕМ,
ЧТО ТАМ ГИБНУТ ЛЮДИ»
«Дорогая Наташенька, у нас действительно спокойнее. Громыхает далеко, как фон, хотя понимаем, что там гибнут люди. Новая забава — добыча воды. Разбили Верхнекальмиусские водоводы, и наша часть города в момент осушилась. Питьевая вода в магазинах исчезла, техническую не подвозят. Сначала проект с растапливанием снега казался экзотической забавой, сегодня — рабочий момент, главное — найти чистый снег. Но поскольку последний раз снег выпадал недели две назад и несколько раз температура падала до плюсовой, — это проблема. Сын приспособился снимать снег с крыш гаражей. Для технических нужд хватает. Чистую воду привозим из других районов. Сегодня это будет университет. Поймала себя на мысли, что новости об обильных снегопадах (в Москве) слушаю с завистью — нам бы! Даже зимние пейзажи воспринимаю прагматически. Вспоминается история с Шаляпиным, когда он пригласил на свой концерт известного физиолога, который уже в начале оперы, как только Шаляпин вышел на сцену, начал неистово хлопать и что-то кричать. По окончании Шаляпин спросил «что он кричал?», на что ученый ответил: «Какой скелет! Какой скелет!» Так и я: «Сколько чистой воды!»
Еще поделюсь колоритным снимком. Его сделал наш знакомый, который по работе много передвигается (на сегодня точнее сказать, в виду транспортной блокады, передвигался) по Украине. Снимок сделан из его автомобиля, потому не очень качественный. Это машина гильз большого калибра — цветмет.
Наташенька, обнимаю. Ты же понимаешь, что мы не просто держимся, но живем. Всего доброго, Ангела-Хранителя!»
Письмо № 6
(29.01.2015)
«ВСЁ СВИСТИТ, ВЗРЫВАЕТСЯ»
«Дорогая Наташенька. Живы-здоровы. Пересылаю еще одно письмо Лины (бывшая студентка, живет в другом районе Донецка), только что получила. Обнимаю, Люся.
«Я сегодня с детьми попала под обстрел. Только вышли из дома, прошли через больницу, и началось. Сразу голова ватная, в груди какой-то спазм, бежать по льду нет возможности, и страх. Причем страх не за себя, а за детей. Бежим вдоль дома и не можем попасть ни в один подъезд. Все свистит, взрывается. Заходим домой, Валера перенервничал и выдает: еще с двумя детьми пошла, хоть бы одного мне оставила. Тут мы уже с Олей от смеха чуть не упали. Оля у него спрашивает: интересно кого бы ты выбрал?»
Письмо № 7
(2.02.2015)
КАК ЖИВУТ ДОНЕЦК И ГОРЛОВКА?
«СНАРЯД ПОПАЛ В СОСЕДНИЙ ДОМ. ХРАНИ ИХ БОГ!»
«Наташенька, мы живы и здоровы. Удары наносят хаотично и в разные районы. В Горловке, где Кораблев, совсем тяжело. Связь эпизодическая. Сегодня написал, что два раза в течение дня спускался в подвал. В домах стараются находиться в коридоре — мрак! Снаряд попал в соседний дом. Храни их Бог!
У нас в школах отменили занятия, но мы работаем, и присутствия стало даже больше, чем раньше. Меня нагрузили методической работой — в такое время не отказываются. Неделю готовила университетское заседание методкомиссии, узнала много нового: как готовить вопрос, как правильно составлять проект решения, — как я раньше без этого жила?! Кроме того, мы сейчас составляем новые учебные планы, поскольку планируется переход на российские стандарты, с этим, понятное дело, тоже хлопот хватает. Помимо этого у заочников — установочная сессия, их единицы, но приходят. О других университетских не очень приятных событиях, касающихся нашей кафедры (теории литературы), пока говорить не буду, еще болит.
Насчет моей научной работы. Прочитала классно написанную статью лингвиста-текстолога о «Евгении Онегине». На том же материале есть работа у С. Бочарова. На какой-то глубине лингвист и литературовед встретились, как мне кажется. Хочу об этом написать. Но с декабря подойти к рабочему столу не могу. Но надеюсь.
Лене… написала довольно длинное письмо о том, нужно ли России нас «отпускать», наверное, слишком эмоциональное…
Ангела-Хранителя! Берегите себя. Люся».
Письмо № 11
(21.02.2015)
«БУДЕМ ДЕРЖАТЬСЯ»
«Здравствуй, Наташенька, опять запаздываю с ответом. Прекращения огня ждали, как наступления тепла после суровой зимы. Как написала моя коллега, в 00.00 часов (по-нашему — 1.00) хотелось, как в новогоднюю ночь, открыть шампанское. Понимали, что все непрочно, но устали от напряжения. Накануне вышла в магазин. Затишье. Солнышко. Возле дома кучкуются бабульки. Начинаются раскаты — как по команде, разворачиваются и в подъезд. В этот день обстреляли район университета. Там обошлось без жертв, хотя рядом, на бульваре и недалеко во дворе, погибли люди. Особого информационного шума не было, потому восприняли как отголоски уходящих сражений. Сегодня я попала на это место. Наш факультет стоит торцом — осколками сбиты решетки в окнах кафедры культурологии. Глубже, во дворе, видна тыльная сторона главного корпуса университета. Осколок попал в окно 11 этажа (кафедра мировой литературы) и все в комнате разнес. Физфак затянут полиэтиленом. Но меня поразило другое: основной снаряд (или мина — я не знаю) упал в районе остановки троллейбуса, за которой находится торговый ряд. Так вот, все стены — в выбоинах от осколков, вместо окон — фанера, зияют разбитые стеклянные двери. То, что в этот момент там не было людей, не было троллейбуса, — просто счастливая случайность. Здесь могло быть второе «Боссе».
С наступлением тишины очень быстро расслабились. Начался семестр — стеклись студенты, преподаватели. Мы понимаем, что совсем нормально будет не скоро, но нас греет надежда. На сайте минобразования Украины опубликовали разъясняющее обращение к преподавателям и студентам: отмечать 23 февраля — аморально. Так в очередной раз Киев «наводит мосты»! Мы теперь, конечно, продумываем, как наиторжественнее отметить этот праздник.
Вчера был тревожный день. Бомбили с утра и до поздней ночи. Очень близко. Видны были сполохи. Сегодня тихо. Что происходит, толком не знаем, но понимаем, что раздувать не нужно. Будем держаться. Сейчас, кстати, вдали грохочет.
Работы очень много. Каждый день — в университете. Вовлекли меня в методическую работу, должна выступать на университетском совете, а поскольку я в этом ни бум-бум, приходится вникать. Этим и занимаюсь.
Сегодня пригласили в театр — балет «Щелкунчик». Я попала на второе отделение. Очень хорошие солисты. Жизель была невесома. Красиво. Но рассказали, что первое отделение было крайне слабым. В массовые сцены привлекли артистов из оперы, они ходили по сцене, костюмы для толпы позаимствовали почему-то из «Ромео и Джульетты» — в общем, карнавал. Но я этого, слава Богу, не видела, потому впечатление хорошее.
Вот так, Наташенька, мы живем. Прислали мне текст «Приметы дончанина». Много точного (я тоже считаю окна), кому принадлежит, не знаю, потому поступила творчески: то, что мне показалось особенно игровым или грубоватым, убрала, от себя добавила наблюдение о цветах — в таком виде высылаю.
Обнимаю, дорогая, спасибо за поддержку, не волнуйся, Люся».
Приложение к письму из Донецка № 11
ПРИМЕТЫ ДОНЧАНИНА: «ОСТАЛОСЬ ЕЩЕ НЕМНОГО
ПОТЕРПЕТЬ. ПОТОМУ ЧТО ТЫ ВСЕ РАВНО ВЕРИШЬ,
ЧТО ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ! И РАДИ ЭТОГО СТОИТ ЖИТЬ».
«Ты дончанин, если:
Перед тем как выйти в люди, невольно думаешь не только о том, как будешь выглядеть на улице или на работе, но и когда, не дай Бог, попадешь в больницу или морг. Старое белье и прохудившиеся носочки, ваше место в мусорнике.
Обязательно берешь с собой паспорт. В лучшем случае будет что предъявить патрулю, в худшем — это существенно упростит и ускорит опознание.
Перед выходом из дома стараешься не ссориться ни с кем из домашних. Ведь возможно, вы видите друг друга в последний раз.
Двигаясь по улице или стоя на остановке, ты автоматически постоянно сканируешь пространство на предмет удобных впадин в асфальте, канав и парапетов — мест, где можно успеть укрыться, если неожиданно начнется обстрел.
В общественном транспорте стараешься сесть ближе к проходу, чтобы упасть на пол, когда начнется обстрел. Если успеешь, конечно.
Цепляешься взглядом за проезжающие машины — от «Москвича»-пирожка до «Урала» и ободранного мусоровоза. Там могут быть диверсанты и миномет. И пофиг, что точно не угадаешь, где они на этот раз…
Чувствуешь нарастающую тревогу, когда в округе внезапно наступает тишина и не слышно обстрелов. Это традиционное затишье перед бурей и большой кровью.
Крутишь пальцем у виска или впадаешь в бешенство, когда кто-то радостно говорит про очередные «мирные переговоры». На них уповают наивные или иезуиты. Ты-то знаешь, что «перемирие» — это для кого-то всего лишь возможность безнаказанно уничтожать мирных жителей, не опасаясь ответки.
Хорошо знаешь, что у тебя в «тревожном чемоданчике» и где и что, рассортированное, лежит в шкафу. Бак в машине всегда полон.
Имеешь «свое кладбище»: там знакомые, друзья, виртуальные френды, родные, погибшие при обстрелах или от сердечных приступов. Оно неминуемо прирастает.
Помирился с родственниками, неожиданно протянувшими руку помощи, или обнаружил, что с приходом войны те, кого ты считал родными, от тебя отвернулись. Поразился, какое количество друзей превратились в зомби, став жертвами пропаганды, и уже даже свыкся с этим.
С удовольствием по утрам скачешь на работу. Потому что веришь — война пройдет, а любимая работа останется. Ты обожаешь ее, как никогда. И это даже не связано с деньгами.
Научился экономить и с удивлением осознал, сколько ненужного покупал раньше. Но деньги вообще потеряли свою былую ценность. От внезапного попадания снаряда одинаково сгорают и «Жигули» и «Лендкрузер» со всеми, кто внутри. Как выяснилось, индульгенцию у Судьбы нельзя купить.
Не торопишься на распродаже отхватить технику или мебель твоей мечты, даже за бесценок. Вдруг придется переезжать — и все оставить. Или же залетная «градина» наведается к тебе в дом.
Поделишься последними деньжатами из кармана с калекой-попрошайкой, незнакомой беспризорной бабулей, купишь на них сардельку запуганной лохматой дворняжке или вляпаешься по своей инициативе еще в какую-то благотворительность. Даже если в мирное время ты никогда не был замечен в мелкобытовом меценатстве.
Последние двадцать гривен решительно спустишь на шоколадку — потому что вдруг так захотелось. Зачем отказывать себе в невинном удовольствии, если не угадаешь, что будет через минуту?
Вечером присматриваешься, сколько окошек горит в окрестных домах. Радуешься, когда кажется, что их стало больше. Огорчаешься, когда света меньше, и утешаешь себя, что жильцы просто пошли в комнаты на другой стороне.
Если встречаешь на улице человека с букетом цветов, невольно начинаешь искать глазами траурную ленту, и, что самое печальное, — находишь.
Потерял вкус к фильмам ужасов. Они кажутся тупыми, притянутыми за уши и не страшными. Никакого сравнения с тем, что тут у нас, в реальности!
Выучился, глядя в глаза, уверенно и беззаботно утешать родителей-детей-знакомых: «Все будет хорошо! У меня есть сведения, что вот-вот! Мы победим, я знаю, иного не дано!»
Ложась спать далеко за полночь, затыкаешь уши, чтобы не мешали бесконечные звуки залпов и прилетов. Говоришь: «Да ну и хрен с ним! Лишь бы прицельно прилетело и не мучиться, если чо». И отключаешься до утра.
Искренне жалеешь тех хороших людей, кто вынужден был уехать и тоскует по Донецку. Потому что точно знаешь — тебе-то все равно лучше, чем им. Потому что ты сделал свой выбор, потому что твое сердце бьется в унисон с твоим любимым городом, лучшим городом на этой планете. Нет душераздирающей тоски, которая страшнее градов и мин. И ты чувствуешь — осталось еще немного потерпеть. Потому что ты все равно веришь, что Победа будет наша! И ради этого стоит жить!».
Напомним, что только за минувшие выходные в Донецке погибли пять мирных жителей. Общее число жертв конфликта в Донбассе достоверно неизвестно, однако разведка ФРГ оценила его в 50 тыс. погибших с обеих сторон».
Письмо № 12
(22.02.2015)
«НАДЕЮСЬ, ВЫ НЕ ВЕРИТЕ, ЧТО ЭТО «ДЭЭНЭРОВЦЫ»
САМИ СЕБЯ ОБСТРЕЛИВАЮТ?»
«Здравствуй, Наташенька. Вчера специально поехала заснять место обстрела в районе университета. Я пытаюсь судить по себе. И в себе самой меня поразило то, как мало мы знаем, или не хотим знать. Сегодня не хотим знать, а завтра уже и помнить будет нечего. Потому пишу. Прошла ровно неделя. Картинами разрушения нас не удивишь. И тем не менее. Проспект Театральный в этом месте на самом деле — узкая улица. Остановка троллейбуса — кольцевая, за ней ряд магазинчиков, вплотную примыкающих к университетскому кварталу, напротив — «красивые» магазины. Снаряд (мина?) попал в тротуар на противоположной стороне. Осколки разлетелись на два квартала — попали в высотный дом в глубине двора, главный корпус. Сейчас, если не присматриваться и не обращать внимания на фанерные щиты вместо окон (может, ремонт?!), можно ничего не заметить — снуют люди, все как всегда, никаких поминальных символов — как будто ничего не произошло. Фотографирую изрешеченные осколками закрытые жалюзи витрин. Продавец магазина («Малютка» — все буквы в афише снесены), которая курила на улице, сказала, что закрыла магазин в два часа, а в три все началось — повезло! Меня окликнули — оказалось, давняя знакомая, она живет в этом районе. Показала свой разбитый балкон. Во время обстрела она была дома. Выяснилось, что у меня была неточная информация: на самом деле здесь погибли трое: охранник элитного магазина и двое прохожих — пожилая женщина и мужчина. Алла видела прикрытые тела, старушечьи ботики, рядом — авоська с хлебом. Но совершенно очевидно, что жертв могло быть гораздо больше. Алла — филолог, всю жизнь проработала в центральной библиотеке, между тем технически точно объясняла, почему после семи выстрелов можно было выходить. Странно было слышать от нее немирные экзотизмы вроде «гаубица» и т.п. Потом вдруг спросила: сейчас не знаешь, с кем разговариваешь, надеюсь, Вы не верите, что это «дээнэровцы» сами себя обстреливают? Вот так, нужен пароль: ты за Украину или за республику? Мы встречаемся редко, по случаю, потому откровения звучат особенно проникновенно. А тут она вдруг сказала: когда после обстрела вышла на улицу, при том ужасе, который только что пережили, пришло странное ощущение свободы, снятия вины, что ли, вины перед теми людьми, которые живут под обстрелами, а здесь, в центральных районах, вроде бы спокойно. А потом еще: стала говорить, что в Бога верит, но не воцерковлена, крестилась вместе с сыном всего несколько лет назад. «Я верю в Бога, но не верю в чудеса». И тем не менее. В этот день с утра была сильная тревога, она фокусировалась на сыне, который хотел поехать к девушке в другой район города, но, поскольку перемирие еще не вступило в силу, было тревожно. Она зажгла рождественскую свечу, помолилась и поставила ее на окно. Во время обстрела у соседей этажом выше и этажом ниже в окнах вылетели стекла. Алла сидела у окна за компьютером. Многие погибают именно так, от стеклянных осколков. Ее окно уцелело, при том что рамы были старые. Пострадал только застекленный балкон. Вот так. Пусть это сохранится.
Обнимаю. Прости, в чем виновата. Ангела-Хранителя. Люся».
Письмо № 13
(23.02.2015, вечер)
«СЕГОДНЯ НА ПЛОЩАДИ ЧЕСТВОВАНИЕ
БОЙЦОВ И ВЕТЕРАНОВ».
«Дорогая Наташенька… Я ведь даже не описываю, я стараюсь фиксировать (хочется сказать в прошедшем времени — фиксировала!), потому вряд ли в них есть стиль или какие-то другие достоинства, кроме одного — мои письма совершенно документальны.
Обнимаю, дорогая. Поздравь с праздником своих Защитников! Здоровья и мирного неба!
У нас сохраняется напряженность в районе аэропорта. Что происходит — не знаем, но грохочет. Охранник в университете (у него квартира в том районе) сказал, что взрывы — входящие, вчера сгорели два дома в частном секторе — но это с его слов. Народ же в городе очень оживился. Сегодня на площади чествование бойцов и ветеранов. Даже в восемь часов вечера — автобусы переполнены — жизнь берет свое. Будем верить и надеяться. Всего доброго. Ангела-хранителя. Люся».
Письмо № 14
(1.03.2015)
«Наташенька, извини, дорогая, были некоторые проблемы. Сейчас только прочитала письмо.
У НАС ДВА ДНЯ СОВЕРШЕННО ТИХО.
ДАЙ БОГ, МОЖЕТ, ЧТО-ТО НАЛАДИТСЯ»
Обнимаю, с весной! Ангела-Хранителя! Люся».
Письмо № 15
(1.03.2015)
«ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ»
«Сегодня День Торжества Православия — пусть торжествует в нашей жизни!
Утром торопилась — на факультете был день открытых дверей. В актовом зале свободных мест не было — даже стояли. Потом специальности разошлись по разным аудиториям, у нас (русский язык и лит-ра) аудитория тоже была заполнена. Когда встреча закончилась, встал родитель и сказал: ХОЧУ ВАС ПОБЛАГОДАРИТЬ, ЧТО ВЫ ОСТАЛИСЬ И БУДЕТЕ УЧИТЬ НАШИХ ДЕТЕЙ. Очень трогательно. Обнимаю, Л.».
Письмо № 16
(7.03.2015)
«НАСЛАЖДАЕМСЯ ТИШИНОЙ»
«Дорогая Наташенька, извини, что с задержкой — почему-то много суеты, а вечером чувствую усталость, не хочется в таком состоянии писать. Мы наслаждаемся тишиной и нагрянувшей весной. Ночью еще морозит, но утро пахнет весной. Сразу расслабились, в транспорте стало теснее, машин на улице больше. Замечаем, как много стильной молодежи, красивых лиц — может, просто мы стали выползать из внутренних коконов? Но на душе теплее. И вот еще: всей кафедрой наблюдаем, как две сороки вьют гнездо прямо против наших окон: довольно энергично отламывают ветки на соседних деревьях и несут в гнездо. Это тем удивительнее, что окна выходят на шумную магистраль.
Закончила свой «роман» с ученым советом. 27.02 выступала с презентацией. Все прошло четко. Я твердо решила — с 1-го числа сажусь за статью. Сегодня окончательно поняла, что так, как хотела, не получится: оказывается, со следующей недели заочники, но это не все, главное — нас неожиданно переориентируют с ЮФУ на СКФУ (это Ставрополь). Никто не объясняет — почему. Но теперь процесс сопоставления учебных планов и прочее, т.е. вся работа, которую мы сделали в январе, должна быть сделана заново, причем срочно.
Из тревожного: кругом твердят, что новая атака неизбежна: украинская армия никуда не отводит войска, производится ротация кадров, опять стягивается техника. Но в душе надеемся, что все образуется.
Сегодня поздравляли мужчины. Очень тепло и безмятежно посидели.
С праздником тебя, дорогая. Пусть мужская любовь и забота ограждает тебя от всех бед! Всего самого доброго, обнимаю, Люся».
Письмо № 17
(12.03.2015)
СИМВОЛ УКРАИНЫ (для дончан)
«Е. Крюков прислал мне стихотворную интерпретацию пронзительной фотографии — делюсь.
У нас весна: проснулись мухи, по окнам ползают божьи коровки, — РАССЛАБЛЯЮЩЕ ТИХО! Чем вы живете? А то мы заполонили все информационное пространство.
Обнимаю, весны и улыбок! Л.».
ЧЕРНО-БЛАКИТНОЙ УКРАИНЕ
Несбывшейся мечтою,
Обугленным столбом
Меж небом и землёю
Повисла на былом.
Судить пока что рано:
Полёт то или крест,
Погибель или рана,
Награда или перст…
А небеса «блакитнi»,
Но выжжены поля…
Как за тебя обидно,
Вторая мать моя!
