Им, в частности, были найдены детали, которые могли бы быть очень важны для следствия. Так полагает Грэм, и потому предлагает следствию всевозможную помощь в выяснении истины, в которой следствие, очевидно, совершенно не заинтересовано.
Фото деталей, о которых пойдет речь, также снимки с места падения, переданы официальному следствию в составе приведенной ниже переписки.
Если ваш опыт в расследовании авиакатастроф ограничивается лишь наблюдением, вы все же знаете: следствию необходимо собрать все до последней детали, оставшейся на месте крушения — это единственно верный путь к истине.
Именно так я и рассуждал, когда более 9 месяцев назад, начал работать на месте падения. Мною было найдено и задокументировано бессчетное количество деталей. Я работаю с официальным следствием с февраля этого года, отсылая следователям все свои доклады, фото и видео с места падения, имеющие значение для следствия.
В течение июля на месте крушения было найдено множество деталей: от человеческих костей до обломков «Боинга» внушительного размера. Вскоре после трагедии 17 июля 2014 года я начал работать на месте крушения вместе с журналистом Патриком Ланкастером; следствие, штаб-квартира которого находится в Амстердаме, получало информацию о каждой находке.
В отличие от голландского журналиста Джероена Аккерманса, решившего вывозить находки с места падения, я придерживался принципа никогда не перемещать ничего найденного с места, лишь фиксировать все на фото и видео, включая место нахождения обломков. 22 июля, когда я опрашивал жителей близлежащих деревень, в зоне разброса обломков сбитого лайнера, некоторые из них говорили, то обломки падали буквально на их дома. Эти обломки до какого-то времени так и оставались в их дворах.
Двое жителей вызвались передать найденные детали. Одна из деталей, вентиляционный блок, представляла особый интерес — она была вся деформирована с явными признаками взрыва. Я немедленно связался со следователями. Электронные письма представлены как есть, имена и электронные адреса я не упоминаю по просьбе следователей.
Здравствуйте,… Патрик и я сегодня побывали в деревнях, в районе которых произошло падение рейса MH17. Двое жителей, с которыми довелось побеседовать, заявили об имеющихся деталях самолета, буквально упавших на их дома, люди просто не имели понятия, что делать с ними. Прошу вас, просмотрите прикрепленные к письму фото, похоже, что часть вентиляционного агрегата с очевидными следами разрушений, является очень важной. Они находятся у меня, и я имею намерение передать их вам как можно скорее. С наилучшими пожеланиями, Грэм
На следующий день мне ответили:
Приветствуем, Грэм! Снова благодарим за информацию. Я все передал………@mindef.nl Ты уже вступал с ним в контакт.
На следующий день я ответил:
Спасибо. Мне очень хотелось бы передать вам найденные детали как можно скорее. Я буду в России на следующей неделе, дайте знать, что лучше предпринять. С наилучшими пожеланиями, Грэм
Далее я написал:
У меня с собой детали самолета, скоро буду в России — я намереваюсь передать их вам, привезу в Амстердам, если необходимо. Дайте знать, Грэм.
На следующий день мне ответили:
Здравствуйте, Грэм, Большое спасибо за эл. письмо. Мы ценим ваше участие. В настоящее время у нас назначены встречи с мэрами Грабово, Рассыпного, Петропавловки и начальником пожарной службы Тореза. Они занимаются сбором всего, что найдено, как-то человеческие останки, личные вещи пассажиров, детали самолета, до того как мы их вывезем. Вы бы очень помогли, если бы доставили найденное любому официальному лицу, указанному выше. Еще раз благодарим.
К этому времени я уже выезжал из Донбасса в Россию, был практически на границе, и мне предстояло сделать выбор. Обе найденные детали были со мной, и Патрик был готов отвезти их обратно в Донбасс. Но мне совершенно не хотелось отдавать детали, которые могли содержать важную информацию, в любое из помянутых в письме мест.
Я написал ответ:
Здравствуйте,…. Меня удивил ваш ответ. Одна из найденных мною деталей может играть ключевую роль. Кроме того, мне пришлось писать вам несколько дней кряду, прежде, чем я получил ответ. И ответ, в котором вы рекомендуете передать важные находки третьим лицам в разных местах, не представляется мне адекватным.
Как лица, расследующие катастрофу, которым необходимо как можно скорее прийти к результату, тем более, учитывая, что отдельные промежуточные доклады уже подверглись утечке, вы должны быть заинтересованы в получении любых деталей и свидетельств без промедлений. Я предложил лично доставить вам найденное.
Кроме того, мне неизвестно о каких-либо договоренностях между вами и упомянутыми лицами о доставке вам предметов с места падения. Также люди, работающие в зоне падения над сбором предметов, относящихся к рейсу MH17, тоже ничего не знают о каких-либо договоренностях с упомянутыми вами людьми, и предполагают, что собранное ими будет передано представителям ОБСЕ в декабре.
В любом случае, невнятное указание передать важные свидетельства одному из лиц в одном из нескольких мест, не говорит о наличии у вас заинтересованности в скорейшем их получении. Это не то, чего стоило бы ожидать от заинтересованного в правдивых результатах следствия, добивающегося справедливости для 298 жертв этой трагедии.
Я старался верить в ваше расследование, несмотря на свидетельства и сообщения о том, что следствие коррумпировано и даже некомпетентно. Как бы то ни было, я нахожу факт отсутствия интереса к вещественным доказательствам, которые могут быть ключевыми, вопиющим.
Я покинул Донбасс, одну из найденных частей я оставил моему коллеге Патрику, которого вы знаете, другой, вентиляционный агрегат, находится со мною в Москве. Он оставался у меня все это время и находится в том состоянии, в котором я его обнаружил. Дайте знать, если вы настроены продолжить. Всего наилучшего, Грэм.
Я получил ответ в тот же день:
Здравствуйте, Грэм! Поскольку я тоже в разъездах, мне нужно обсудить ваше сообщение со штаб-квартирой, я дам вам ответ не позднее четверга. Между тем, излишне упоминать, что мы крайне признательны вам за помощь. Всего наилучшего.
5 августа я получил следующее:
Здравствуйте, Грэм! Как и обещал, пишу вам ответ относительно деталей, найденных вами в зоне падения рейса MH17. Наши договоренности с мэрами на местах в зоне катастрофы эффективно работают. Мне очень жаль, что вы придерживаетесь иного мнения на этот счет и ваши наблюдения говорят об обратном.
Наши представительства разрабатывают план вывоза (в ближайшие недели) обломков, собранных местными жителями в зоне катастрофы. Детали, находящиеся у вас и у вашего коллеги Патрика, также включены в этот план. Мы сообщим вам, когда представители следствия будут на месте, где вы могли бы передать им детали, находящиеся у вас. И снова позвольте выразить вам благодарность за вашу помощь и поддержку.
Я ответил немедленно:
Давайте начистоту: по сговору или из некомпетентности, вы ведете расследование авиакатастрофы, которое с уверенностью можно назвать худшим в истории авиаиндустрии. Если вы дойдете до истины, это случится скорее чудом, нежели намеренно. Позвольте мне апеллировать к тому, что вы называете «прекрасно работающими» договоренностями. Вот насколько прекрасно они работают:
- никто из сотен местных жителей, с кем мне довелось говорить, не имеют понятия об упомянутых вами договоренностях;
- вы не указали адресов тех мест, куда вы предлагаете доставить детали;
- вы не дали мне ни одного контактного имени, не пояснили, каким образом я должен подтвердить личности тех, кому должен передать детали, какую документацию я могу там найти;
- вы не поинтересовались, в каких именно местах были найдены мною детали;
- я уверен, что в таком важном деле все должно делаться в соответствии с протоколом;
- должна существовать документация, регламентирующая все процедуры.
Не стоит упоминать о том, что в таких случаях все должно делаться быстро, между тем прошло две недели с тех пор, как я вступил с вами в контакт. Я не в силах понять, почему вы не приняли моего предложения лично доставить вам важную деталь из соображений срочности. Я предполагал доставить ее ближайшим рейсом, за собственный счет, с тем, чтобы максимально помочь следствию найти истину. Для этого, безусловно, необходимо максимальное количество улик.
Отмечу, что в течение последних недель имели место утечки информации и отрывочные сведения от вас, что вы-де опережаете график и т.п., в преддверии заявлений о результатах в октябре.
Я нахожу утверждения, что вы «опережаете» или хотя бы укладываетесь в график, как минимум озадачивающими. Достижение значимого результата требует анализа всех значительных деталей. В зоне падения остается много важных деталей, включая человеческие останки, о которых я и Патрик вам сообщали на протяжении месяцев. Также там остается множество иных деталей повсюду.
Ничего в этом расследовании нельзя отнести к «прекрасно работающему», и можно назвать не иначе как хаосом. Мы стучались в двери домов местных жителей, они передавали нам найденные детали, не имея представления, куда они могли бы отнести их сами. Сколько еще таких деталей лежит где-то там потoму, что людям никто не сообщил куда и зачем их нужно доставить.
До сентября я не вернусь в Донбасс, пожалуйста, сообщите как мне доставить вам часть вентиляционной системы, Патрик также готов привезти вам часть фюзеляжа, находящуюся у него. Мы оба будем требовать полного соблюдения протокола и всех формальностей — 298 погибших рейса MH17 заслуживают много большего.
Сохраняю за собой право опубликовать часть моей с вами переписки на своем вебсайте. Ожидаю от вас инструкций в отношении многократно упомянутой мною детали.
Я глубоко разочарован опытом сотрудничества со следствием. Гибель рейса MH17 была трагедией, расследование, проводимое спустя рукава, станет еще одной. Что еще можно добавить о расследовании, проводимом людьми, не заинтересованными в сборе улик и доказательств?
Graham Phillips
Перевод Дмитрия Золотарева
