Историю о журналисте Иване Голунове, которого минувшим летом задержали в центре Москвы по подозрению в распространении наркотиков, не слышал лишь глухой, а многочисленные телевизионные репортажи об этом инциденте не видел только слепой. Очень уж громкое вышло событие, с перекатами волн в информационном пространстве и вибрацией общественной дискуссии.
Чем завершится эта история, судить сейчас и сложно, и не вполне корректно. Нам ведь с вами нюансы дела если и знакомы, то крайне поверхностно. Но сам по себе факт подобного разбирательства примечателен и важен.
Хочу особо оговориться, что Иван Голунов лично мне не слишком интересен, ни малейшей симпатии к нему я не питаю. До момента, когда вокруг этого человека закрутились информационные потоки, я с его творчеством знаком не был вовсе. И после этого не скажу, что оно меня потрясло. Издательство же «Медуза», которое Голунов представляет, входит в разряд тех, чья направленность диаметрально противоположна моим политическим взглядам.
Казалось бы, любая их неприятность должна быть для меня большой и злой радостью. А уж полицейским, пусть и не идеальными методами, но попытавшимся внести свой вклад в борьбу с настроениями в СМИ, которые принято называть либеральными, в пору благодарность выписать… Но радости отчего-то не случилась. И действия правоохранителей показались «стремными», что ли, какими-то.
Если у полиции были реальные претензии к Голунову, значит, и доказательная база обязана была присутствовать железобетонная. Фигуранта, взятого с поличным при торговле наркотиками, никакой волной журналистского возмущения из-за решетки не вымоешь. Во всяком случае сделать это так стремительно, как вышло с Иваном Голуновым, исключительно сложно.
То есть что-то в действиях полиции Западного административного округа Москвы было явно не так. Зачем они подобным образом поступили, по недомыслию или злому умыслу, по собственной инициативе или под некий заказ, сейчас пытается разобраться СКР. В любом случае эти парни прилично подставились и дали повод критически настроенной публике сеять недовольство в массах. Последнее особенно скверно, разумеется.
Но тут мы подходим к моменту курьезному и, если угодно, поучительному. Резкий поворот в «деле Голунова» автоматически превратил отчаянных критиков внутренней российской политики в самую лучшую и яркую его рекламу. Причем помимо их желания даже.
А вообразите, если бы ситуация развивалась по принципу "кость в кость". Голунов сидит за решеткой, уверенно превращаясь в узника совести, по версии оппозиционных СМИ. Ему бы, поди, уже вязанку премий выписали соответствующие фонды и объединения. Так же на свободе, не исключено, что ведет какие-то свои расследования, что-то пишет. Расшатали его дерзкие заметки устои государства? Я что-то не заметил.
«Медуза» всеми своими щупальцами издергалась бы, обличая полицейский произвол на примере с ее сотрудником. Она и сейчас пишет, вот-де, итог их борьбы, пятеро призваны к ответу… Понимает ли редакция, что они сейчас самые эффектные рекламные менеджеры нынешнего политического курса России? А это и не важно. Главное, что стране польза. Небольшая, может быть, но все-таки. С качественного либерала, как говорится, хоть шерсти клок.
Полиция теперь имеет перед собой убедительный пример того, как работать нельзя. Общественность уяснила, что ее слышат наверху и сигналы воспринимают. Оппозиционная пресса в России под надежной защитой. Главное, закон не нарушать — вот условие, единственное и для всех универсальное.
А вот второе. Я не так давно живу в России и совсем уж недавно являюсь ее гражданином. Могу претендовать на некоторую свежесть взгляда. К тому же мне есть с чем сравнивать. А именно с Украиной. Той самой, которой коллективный Запад и внутренние, российские, в смысле, его апологеты отводят роль образца для подражания. Знаете, а ведь образец так себе.
На Украине оппозиционных журналистов «кошмарят» в самых изощренных формах. Инакомыслие, расходящееся с официальной линией Киева, попробуй обнаружить. Преступникам, убийцам даже, чтобы избежать правосудия, достаточно даже и не под погонами находиться, а просто иметь при себе размытый статус активиста и патриота… Просто это все отчего-то не принято замечать.
В прежние времена принято было говорить, мол, два мира — две политики.
