18 января 1934 года на пленуме ЦК КП(б)У этот вопрос поставил второй секретарь ЦК КП(б) Украины и одновременно первый секретарь Харьковского обкома Павел Постышев так: «ЦК ВКП(б) и лично товарищ Сталин предлагают нам столицу Украины перенести в Киев, с чем мы согласились». Он аргументировал это тем, что большевики не боятся врагов, и «сердцевиной Советской Украины является Правобережье, включая сюда и Одессу». Предложение было принято единогласно.
Почему же вопрос об уязвимости от врагов стоял так остро ранее?
Киев находился на направлении первого удара. Намерения вернуть столицу в Киев в феврале 1920 года Ленин обозначил как «чушь». И буквально через несколько месяцев его убеждение подтвердилось на практике. В том же году город был достаточно легко оккупирован польскими войсками, а долгое время Красная армия была не настолько сильна, чтобы исключить новое наступление польских вооруженных сил. Как только район был укреплен, то препятствие было снято.
21 января 1934 года это решение было утверждено сначала XII съездом КП(б)У и того же дня проведено по советской (государственной) линии постановлением Президиума ВУЦИК. ХІІІ Всеукраинский съезд советов, который состоялся в январе 1935 года, окончательно утвердил новый статус Киева, внеся соответствующие изменения в 82 ст. Конституции: «Столицей Украинской Социалистической Советской Республики является город Киев». При этом и после 1934 года в Харькове продолжали находиться многие важные наркоматы и общеукраинские ведомства.
Таким образом, де-факто Харьков непрерывно был столицей УССР с января 1920 г. (через месяц после ухода белогвардейцев) и до июня 1934 года.
В нем велось бурное строительство. Поднялись ввысь и здание центрального комитета компартии Украины (ныне — облгосадминистрация, перестроено до неузнаваемости), и здание для наркоматов — Госпром, и еще два гигантских здания, в которых ныне расположился университет им. Каразина. Перестроено было погибшее в годы войны здание Дворянского собрания, где расположился ВУЦИК УССР. Тогда же оттуда бесследно исчез и портрет августейшей фамилии, написанный В. А. Серовым и подаренный харьковцам государем в память чудесного спасения императорской семьи в Борках в 1888 году.
«Основная цель переноса столицы (в Харьков) была в том, чтобы лишить народ памяти. И радикальная «хирургия» казалась единственным спасением. Ведь этот город хранил еще совсем свежие воспоминания и о величественной УНРовской манифестации у Святой Софии, и о многотысячных колоннах под желто-голубыми флагами, и о чтении универсалов Центральной Рады», — пишет профессор «Могилянки» Вера Агеева.
Тем, кто учил историю не по «глобусу Украины», читать эти откровения без взрыва хохота невозможно. Столица УССР находилась в крупном промышленном и культурном центре далеко от границы, который, как и Киев, большевики «ломали через колено».
Столичный Харьков возводился для кого угодно, но только не для местных уроженцев. И дело тут не только в «уплотнениях» и репрессиях. Многие из них стали «лишенцами».
Вот как рассказывал писатель Израиль Меттер, о поступлении в харьковские вузы:
«…было этих социальных категорий пять: рабочие, крестьяне, интеллигенция, служащие, кустари и пр. Я числился по самой последней, по пятой. Отец мой кормил семью из шести человек всеми доступными ему кустарными способами. Вот тогда-то я впервые и понял, что значит, анкета и как она ровным счетом ничего не отражает в человеческой жизни.
Мы жили бедно, но анкетное клеймо горело на моем лбу — сын частника… Четыре года подряд я сдавал экзамены в институты, перетаскивая свои позорные документы из одной приемной комиссии в другую, и четырежды не находил своей фамилии в длинных списках принятых».
Нарком просвещения УССР Скрыпник проводил политику украинизации. Вот как вспоминал этот процесс на низовом уровне одноклассник Меттера, впоследствии ставший пособником нацистов и профессором Колумбийского университета Юрий Шевелев:
«Разговорным языком в нашем учреждении был исключительно русский. Украинская культура… всякая культура стояла очень далеко от моих сотрудников, а украинская дальше, чем другая или другие. Сначала все бумаги, оформлять их было нашей задачей, писались по-русски. В один прекрасный день нас посетил инспектор украинизации. Он посмотрел туда и сюда на бумаги и составил акт о недостаточности украинизации. Следствием этого на бланках вместо «Южный Химический Трест Химуголь» появилось «Південний Хемічний Трест Хемвугілля». За малым исключением под этой печатной «шапкой» письма или удостоверения текст составлялся по-русски…
Потом нашему филиалу сообщили, что служащие должны сдать экзамен по украинскому языку и культуре. Был назначен день. Прибыла комиссия. За время между уведомлением и экзаменом служащие немного подучили украинскую грамматику. Большинство из них сдало экзамен, как — я не знаю. Руководители Певцов, Вишневский, Мирер — от экзамена были освобождены. Меня комиссия не хотела пропустить, потому что я не усвоил грамматики».
Приехало в бывший губернский город много пришлого народа (в 1920 г. — 285 тыс. жителей, а в 1937 — 525,4 тыс.). Эти люди попытались его изменить до неузнаваемости. Университет стал «институтом народной освиты», а оперный театр — «Держоперой», где шел балет «Лебедячий ставок». Харьков терял свой культурный «золотой фонд».
Не войны и смены власти и даже не национализация театра лишили великого режиссера и антрепренера Н. Н. Синельникова работы в Харькове. В 1925 году власти посчитали, что столице республики русский театр не полагается, в его здание вселили украинский театр. Николай Николаевич в 70 лет был вынужден искать работу в других городах. Он создал театральные коллективы в Махачкале и Саратове.
«С осени 1925 года Харьков впервые со времени своего основания был со стационарными украинскими театрами, но без русских. С «Сорочинской ярмарки» Мусоргского с октября 1925 опера стала украинской, в драматическом театре властвовали «франковцы» (позднее их заменил «Березиль», ныне театр им. Шевченко), русскую драму из города Николай Скрыпник вымел начисто.
С конца 1926 г. украинизировали и музыкальную комедию, играла знакомую «Сильву» Кальмана и «Паганини» Легара в украинском переводе. У харьковского зрителя был выбор — или не ходить в театр, или ходить на украинские представления. Но форточку ему оставили: летние гастроли. С апреля по сентябрь город был его», — вспоминал тот же Шевелев. «Форточка» — это гастроли лучших московских и ленинградских театров.
Идеи постройки современной столицы в 1920-1930 годы были грандиозны. И многое в Харькове действительно осуществилось, например, Госпром и «Новый Харьков» в районе ХТЗ. Некоторые задумки конструктивистов, предлагавшиеся столице советской Украины, были воплощены далеко за его пределами. Например, в Тель-Авиве. Архитекторы-аван¬гардисты предлагали снести колокольню Успенского собора и построить на ее месте небоскреб, протянуть на месте Благовещенского собора линию трамвая, построить в центре огромный мост, где бы пересекались магистрали с запада на восток и с севера на юг.
В семи километрах от восточной окраины Харькова (теперь территория города) в 1930 году начинается строительство Харьковского тракторного завода. Отделённый от ХТЗ зелёными насаждениями, под руководством Архитектора П. Ф. Алешина был создан рабочий посёлок «Новый Харьков». В квартирах рабочих не были предусмотрены кухни, питание осуществлялось в фабриках-кухнях, соединённых с домами тёплыми переходами. Были открыты также турбинный и авиационный заводы, а на базе руководимой А. С. Макаренко колонии — Машиностроительный завод им. Ф. Э. Дзержинского (ныне ГП «ХМЗ «ФЭД»).
Один из наиболее ярких представителей «расстрелянного возрождения» Майк Йогансен писал о Харькове: «Там, где был старый город с полуразвалившимися лачугами и огромными свалками, встал новый и гигантский город, который равен, а кое в чем и превосходит европейские».
В Киеве к моменту переезда столицы в 1934 году инфраструктура для размещения управленческих органов отсутствовала.
Здание Верховной Рады было специально построено в 1939 году. Здание нынешнего Кабмина построили для украинского НКВД в 1937-м. Здание Администрации президента возвели для штаба Киевского военного округа в 1939-м.
Киевский архитектор и краевед Дмитрий Малаков свидетельствует: «…когда правительство ясным солнечным днём ехало в поезде через Днепр, оно увидело из окон множество церквей. И решило, что у города совсем непролетарский вид. Поэтому преображение Киева начали с уничтожения храмов, а потом стали думать о новом архитектурном ядре города, которое бы выражало новую идеологию. Долго искали, рассматривали разные конкурсные проекты…
Надо сказать, что ещё в 1918 году при гетмане Павле Скоропадском предполагалось создать правительственный центр на месте уничтоженных артиллерийских складов на Зверинце. Во-первых, территория свободна, во вторых, недалеко были железная дорога и судоходный Днепр. Но советское правительство этот вариант сразу же отбросило. Ему нужно было утвердиться в самом центре, на пространстве между Софийской колокольней и Михайловской площадью - там, где всё было застроено, где стояли Михайловский Златоверхий собор, Трёхсвятительская церковь. И этот идеологический проект не предусматривал их сохранения. Нужно было открыть вид на Днепр, снести Присутственные места, чтобы там могли маршировать войска, проводиться демонстрации, парады».
Первый Генплан развития Киева как столицы разработали в 1936 году. Документом предусматривалась перестройка главных улиц и площадей, ликвидация старых зданий, рациональное размещение предприятий и жилых домов, а также приведение в порядок городских окраин и создание удобных транспортных развязок. В течение 1936-1939 годов правительственными зданиями застраивали Печерск и Липки.
Жители Харькова были не против переноса столицы. Рабочие Харьковского паровозостроительного завода утверждали, что перенос означает «дальнейший разгром украинских националистов», а рабочий Залогин с завода «Серп и Молот» утверждал, что «в Киеве особенно крепко свили себе гнездо националистические контрреволюционные элементы».
23 июня «Правда» вышла с передовицей, посвященной Киеву как новой столице. В воскресенье 24 июня, когда правительство УССР переезжало, стало выходным днем на Киевщине. В 11 часов утра на городской вокзал прибыл литерный поезд. Основной митинг прошел на площади Героев Перекопа. По словам корреспондента «Правды», демонстрация там продолжалась 4,5 часа и превосходила «все, что было до сих пор в Киеве». Там же прошел военный парад. Вечером на стадионе «Динамо» прошел расширенный пленум ЦК КП(б)У.
А те, кто рос в столичном Харькове, может вслед за Израилем Меттером повторять:
«Верните мне Харьков моего прошлого. С разодранным овчинным полушубком, в котором я ходил зимой. С белыми носками. С самым вкусным завтраком на свете — хлеб с соленым огурцом и чай с сахарином. С легким угаром от рано закрытого дымохода. С подвалом, в котором никогда не бывало солнца. С кавунами, — их тупо называют в Ленинграде арбузами. С запахом конского навоза. С Университетским садом, где я ловил сачком бабочку «махаон». Остановившийся, гудящий паровозами Харьков в день смерти Ленина. Маму. Живого Маяковского на сцене театра. Кинематограф «Аполло» на Московской улице. Горбатый мост через речку Лопань, — я обдумывал на нем самоубийство. Пасхальный стол на Черноглазовской. Кусочек мацы, просто так, для вкуса — я не стану от этого националистом. Илью-пророка, делающего гром. Обращение «товарищ», которое я впервые услышал».
