В социальных сетях сторонники киевского режима вместо собственных портретов или украинской национальной символики ставят крымско-татарский символ — тамгу, а историки чувствуя коньюнктуру выпускают книжки о вековой дружбе украинского и крымско-татарского народов, ставших жертвами «московского империализма».
В связи с этим мы хотели бы освежить в памяти основные вопросы истории Крымского ханства.
Люди на экспорт
Польские и турецкие историки (среди последних, кстати, есть Халил Иналджик, покойный османист крымско-татарского происхождения) оценивают объёмы вывоза славянских невольников из Причерноморья в период 1500-1700 гг. в районе 2 млн. человек.
Получается примерно по 10 тыс. человек в год — очень серьёзная цифра. Надо, впрочем, понимать, что в это число входят не только малороссы, но также русские и поляки.
Набеги крымцев достаточно серьёзно затрагивали территорию современной Польши: в 1624-м году в польском Пжемысле так много людей оказалось похищено в ходе набегов, что местный католический епископ единовременно дал оставшимся мужьям и жёнам уведённых в полон крестьян право на новую женитьбу.
Кстати, масштабы набегов объясняют, почему в этом регионе так мало следов долговечных построек относящихся к периоду до последней трети XVIII века (когда Крымское ханство было поглощено Российской империей): в условиях регулярных набегов, серьёзные инвестиции в строительство амбаров выглядели слишком рискованно.
Это же характерно и для крайних южных границ Венгрии, где в то же самое время австрийские Габсбурги вели нескончаемую войну с Османами.
Отсутствие системы — тоже система
Конечно, экспорт невольников являлся важной статьёй дохода ханства, но набеги далеко не всегда были авторизованы самим ханом. В период 1606-1631 гг. большая часть набегов на земли Речи Посполитой совершалась вообще без санкции на то хана, татарами и ногайцами, находившимися в Буджаке (юг Бессарабии), которые исторически игнорировали «федеральный центр» в Бахчисарае.
Здесь сложно установить насколько была велика роль самого хана в организации «повседневных» набегов (происходивших по инициативе отдельных отрядов даже когда ханские войска заключали мир с правителями ограбленных земель и возвращались на полуостров), поскольку реальных ресурсов для подчинения подданных у него не было и быть не могло.
Опять-таки, даже когда сам хан не нуждался в проведении набегов, то многие люди из его окружения могли идти на такие вылазки самовольно — и мешать им было себе дороже. Перефразируя одного римского императора, «ханский титул это волк, которого приходится держать за уши». Полной абсолютной власти хан не имел (попытки установить таковую в 1770-х гг. закончились провалом и небольшой войной) и относительная редкость междоусобиц в крымском стане объясняется тем, что само ханство было одним большим фронтиром, воевать за который было бессмысленно — весь политический консенсус заключался в том, чтобы ограбить и обложить данью более богатых славянских соседей.
Не всё так однозначно
Крымское ханство являлось вполне самостоятельным игроком в регионе и не все его действия вписываются в созданный школьными учебниками образ вечного противостояния славянских земледельцев и степняков.
Так, например, Московское княжество под руководством Ивана III добивало остатки Золотой Орды («Большая Орда») вместе со своими крымскими союзниками. Последние, к слову, уже в XVI веке самостоятельно додавили Большую Орду и присоединили часть её земель.
Богдан Хмельницкий, главный архитектор присоединения Левобережной Украины к России, в своей войне против поляков привлек крымского хана в качестве союзника. К слову, на Переяславской раде крымский хан указывался как один из возможных кандидатов на пост правителя для восставших казаков.
Последнее, к слову, не выглядит так странно, если посмотреть на генезис самих украинских казаков, очень напоминающий разбойничьи политии крымцев: распространённость среди них оселедцев (в Европе, например, османских воинов на гербах и пропагандистских картинках часто изображали с оселедцами); внешнее сходство с османскими янычарами (от использования шаровар до причёски и усов: шведские изображения крымских послов в XVII веке сложно отличить от того как обычно изображают казаков); схожий пиратский тип самоорганизации (запорожских «сечей» было больше десятка, самая короткая просуществовала 5 лет, остальные протянули не дольше 40 лет).
Наконец, один из самых известных украинских кукольных персонажей (вроде Петрушки у русских) является казак с очень «славянским» именем Мамай. Кстати, слово обозначающее «оселедец» у тюркских народов это… «айдар» (да, так же называется добровольческий батальон патриотов независимой Украины).
Когда крымцы участвовали в междоусобных войнах между полевыми командирами Войска Запорожского в период 1657-1687 гг. и это никому не казалось чем-то из ряда вон выходящим.
Даже Речь Посполитая не всегда была однозначным врагом крымцев: в большой русско-польской войне 1654-1666 гг. они выступили на стороне поляков (в этом была определенная ирония, поскольку в 1640-х гг. правительства Польши и России всерьёз обсуждали возможность совместного завоевания Крыма).
Казалось бы, при чём тут Турция?
Примерно с конца XV века и до окончания русско-турецкой войны в 1774-м году Крымское ханство являлось частью Османской империи с очень неопределенным статусом.
Неопределенность заключалась в том, что периоды введения Османами войск с целью установления своей власти были весьма непродолжительными, и после их вывода в Крыму снова начиналась борьба за власть между соперничающими группировками, по итогам которой пришедшие к власти, в целом, следовали директивам из Стамбула только тогда когда считали нужным.
Но автономия ханства могла играть и на руку османской дипломатии.
Например, в переписке с польским королём султан Сулейман несколько раз менял свою позицию по статусу Крыма, то признавая ханство частью своей империи (что означало его готовность повлиять на хана, чтобы тот приостановил набеги на польские земли), то называя крымского хана суверенным правителем (умывая руки и самоустраняясь от участия в решении конфликта между Польшей и Крымом).
Возможно влиял тот факт что в Крыму царствовали законные преемники Чингизидов, чьи статус и влияние среди тюркских народов были слишком велики для того чтобы Османы могли пытаться свергнуть их и сделать там управляемую напрямую провинцию. Теоретически, если бы они попытались это сделать, то крымская орда просто снялась бы с места и уже турецкие гарнизоны вынуждены были бы выдерживать их осаду в тяжёлых крымских условиях.
Всё это выглядит очень странно, если не знать о том, как была устроена сама Османская империя, в которой было сразу несколько уровней суверенитета, а власть фактического центра была невелика.
Хорошим примером является Северная Африка, где Тунис и Алжир не просто являлись провинциями империи номинально, но там был постоянно расквартирован воинский контингент, были османские чиновники и пр. Однако, от османского суверенитета к началу XVII века практически ничего не осталось: налоги, несмотря на наличие губернатора, платились от случая к случаю и в неполном объёме, а пираты (основной движок местной экономики) вели набеги в зависимости от своих потребностей, игнорируя перемирия, которые султан заключал со своими противниками в Европе. Примерно так же работало и Крымское ханство — оно, безусловно, находилось в политическом и культурном поле Османской империи, но могло вести свою собственную политику и развивалось автономно.
Это, кстати, не уникальный турецкий случай: у англичан была автономная пиратская республика Нассау в Карибском море (про неё есть популярный сериал «Черные паруса»), которая от Британской империи не отделялась, но немногочисленных представителей официальных властей просто игнорировала.
***
Крымское ханство это очень интересный пример развития государственности до-модернового типа в Восточной Европе, когда целая территория, будучи частью более крупного государства, живёт своей жизнью и действует вполне самостоятельно, влияя на соседей.
Это очень даже актуальный сюжет для нашего времени, противостояние России и Украины описывается таким расплывчатым определением, как «гибридная война»: страны не прерывают политических и экономических отношений, а линия фронта в Донбассе не сильно задерживает поступление в регион украинских товаров и не слишком мешает донецкому углю идти на мировые рынки.
