«— Мама! — крикнул Ипполит Матвеевич, отлетая к стене, хотя не имел ни малейшего желания этого делать. Со звоном выскочили стекла, и зонтик подхваченный вихрем, вылетел в окно к морю.
Остап лежал на полу, легко придавленный фанерными щитами. Это был первый удар большого крымского землетрясения 1927 года. Было двенадцать часов и четырнадцать минут. Удар в девять баллов, причинивший неисчислимые бедствия всему полуострову, вырвал сокровище из рук концессионеров.
— Товарищ Бендер! Что это такое?— кричал Ипполит Матвеевич в ужасе.
Остап был вне себя. Землетрясение, ставшее на его пути! Это был единственный случай в его богатой практике».
Так описывают знаменитое крымское землетрясение 1927 года писатели Ильф и Петров в романе «Двенадцать стульев».
Надо сказать, что это было не самое страшное землетрясение, произошедшее за прошлый век на территории бывшего Советского Союза. И армянское землетрясение 1988 года, и ашхабадское 1948 года были куда сильнее. Однако именно крымский геологический сдвиг, пожалуй, произвел столь масштабное впечатление на современников.
Первый толчок раздался в 12 часов и 14 минут в ночь с 11 на 12 сентября. Пик туристического сезона в Крыму уже миновал, но до сих пор на полуострове находилось множество отдыхающих. Сентябрь в Крыму — самое благословенное время в этих местах. Эпицентр находился в море неподалеку от Ялты. Мощность землетрясения составляла, по некоторым данным, 9 баллов. Трясло Крым долго и сильно.
За 11 первых часов было зарегистрировано 27 самых сильных толчков. В результате, по официальным данным, погибли три человека — один скончался под обломками, одна женщина умерла от разрыва сердца, и еще один мужчина повесился от ужаса. Впрочем, неофициальные данные говорят о куда больших жертвах — шестнадцать человек погибли под обломками и еще 830 получили ранения.
Однако физический ущерб не мог сравниться с ущербом психическим. Хотя геологи считают, что полуостров сформировался в результате вулканической активности и землетрясения здесь случаются, Крым вообще-то трясет редко и довольно слабо. Это все-таки не Камчатка и не Япония, поэтому никакой моральной готовности к подвижкам земной коры у местных жителей не было. Не было и достаточного опыта, чтобы быстро сообразить, что надо делать в подобной ситуации. Поэтому трагедия обрушилась на совершенно не подготовленных жителей с такой неожиданной силой, что многие пережили острейший нервный шок, иногда граничащий с психическими расстройствами.
В тот роковой год землетрясений было два. Первое грянуло 26 июня. Сила его равнялась 6 баллам по шкале Рихтера. Это не особенно разрушительно, но весьма заметно для человека. Пострадало всего несколько старых зданий, да и то не сильно.
Землетрясение было особенно заметно на море. За два часа до первого толчка на море близ Фороса появилась пенная полоса, но вскоре исчезла. Никакого волнения не наблюдалась. Однако перед самым началом первых толчков по морю прошла легкая зыбь, которая быстро превратила воду в кипящий котел. Волны хаотично метались по поверхности воды, но человеческих жертв, слава богу, не было.
На суше пострадавшие от землетрясения могли винить в этом только себя и охватившую их панику. Все обошлось легкими ушибами. Географически больше всего пострадали окрестности Севастополя. Эксперты оценили потери в миллион рублей.
Психологические последствия внезапного движения земных плит были куда серьезнее. Перепуганные отдыхающие кинулись бежать с полуострова. Местные жители в ожидании новых толчков несколько недель ночевали на улицах, чтобы не заходить в дома, мгновенно ставшие опасными.
Но дурное забывается быстро. Погода в Крыму стояла отличная, и к середине августа про землетрясение почти забыли. Отдыхающие снова потянулись к морю, руководствуясь здравой логикой, что в одну воронку снаряд дважды не падает. Но в тот год здравая логика подвела.
Представим себе крымскую ночь в раннем сентябре с ее расслабляющей жарой, легким ночным ветерком и умиротворенно звенящими цикадами. И вдруг ночную тишину прорезает невнятный гул, поднимающийся из-под земли, и резкий, визгливый, полный ужаса вой собак.
Первый толчок случился почти в полночь, люди только легли спать. Когда земля содрогнулась, стены начали разваливаться буквально на глазах, а люстры с грохотом падали с потолков, люди в ужасе кинулись выпрыгивать из окон, напрочь забыв, что до земли далеко. Некоторых охватывал нервный паралич, многие начинали истерически хохотать.
Потом Наркомздрав СССР направит в Крым особую комиссию, которая должна будет исследовать влияние землетрясения на психику человека. Не знаю, к каким выводам пришла комиссия, но землетрясение оставило страшный след в памяти крымчан. Дело усугублялось еще и таинственными природными явлениями, которые вообще не вписывались в традиционную картину землетрясений. Люди в ужасе рассказывали, как видели огромные столбы пламени, поднимавшиеся над морем. Природа этого странного явления до сих пор остается загадкой.
Учёные склонялись к мысли, что вспышки были вызваны возгоранием придонных газов, вырвавшихся на поверхность моря. Но что это были за газы, так и не удалось установить.
Толчки продолжали вплоть до 24 сентября. Они уже не были такими сильными, как в первые часы землетрясения, но неизменно вызывали панику и душевные расстройства.
Последствия сентябрьского землетрясения были ужасны. Поселок Демерджи был полностью сметен с поверхности земли оползнями. Сходы лавин прошли в окрестностях Судака. В Ялте было уничтожено до 70% жилого фонда. Страшно пострадало знаменитое «Ласточкино гнездо», в одночасье лишившееся своих прекрасных башенок на крыше. Толчки сильно повредили скалу, на которой стоял ресторан. Вплоть до 1971 года «Ласточкино гнездо» было закрыто: строителям пришлось капитально укреплять подводную часть скалы. Пострадали Воронцовский дворец и генуэзская башня в Алуште.
В первое же утро после землетрясения по полуострову прокатилась волна паники. Все кинулись на симферопольский вокзал, чтобы немедленно покинуть Крым. Транспорта не хватало, и по крымским дорогам потянулись бесконечные толпы перепуганных отдыхающих. На вокзалах царило столпотворение. За билеты на поезда предлагали любые деньги. Многие потеряли под развалинами все свои вещи и документы и умоляли проводников посадить их на поезда зайцами.
Общий ущерб от землетрясения 12 сентября оценили в 50 миллионов рублей. Москва и крымские власти боялись, что курортная инфраструктура пострадает самым радикальным образом и Крым закроет двери для отдыхающих. Опасались также и того, что напуганные люди просто побоятся приезжать в главную советскую здравницу.
Но всё оказалось не так страшно. Крым был в основном восстановлен уже к следующему летнему сезону, а желание отдохнуть у моря оказалось сильнее, чем страх перед подземными толчками. Люди все равно продолжали ездить в Крым.
Впрочем, крымское землетрясение производило не только ужас, но и восторг. Если Ильф и Петров обессмертили землетрясение в прозе, то художник Кузьма Петров-Водкин сделал это в живописи. Знаменитый живописец имел склонность к изучению природных катастроф, и землетрясение, свидетелем которого он стал, не испугало, а, напротив, заставило его остаться в Коктебеле вплоть до середины октября.
Всё это время он делал наброски к большому полотну «Землетрясение в Крыму», которое было закончено спустя несколько месяцев. Отметился в Крыму и вездесущий Маяковский. Приехав на полуостров уже после катастрофы, он сумел придать трагедии позитива. В стихах «Польза землетрясений» с радостью отметил, что нэпманы, оккупировавшие Крым, были изгнаны оттуда животным страхом.
Я
землетрясения
люблю не очень,
земле
подобает —
стоять.
Но слава встряске —
Крым
орабочен
больше,
чем на ять.
Вместо богатых нэпманов в стремительно подешевевший Крым поехали рабочие. Радость была сомнительной, но на десятый год советской власти вполне понятная.
