Эту, без преувеличений, страшную историю о работе киевского онкоцентра и хосписа нам рассказала Женя — внучка полковника санавиации, инвалида воинской службы, героя Чернобыля, заслуженного врача Украины Ивана Яковлевича Мантура, который умер 28 июня нынешнего года при очень странных обстоятельствах. Правдивость рассказа подтверждается рядом документов, фотографий и видеозаписей, которые имеются в наличии у издания Украина.ру.
«Только из уважения к вам»
Весна 2020 года, Киев, карантин в связи со вспышкой коронавируса. Ивану Яковлевичу плохо. Четыре скорых ничего не выявляют, и тем не менее человек чувствует слабость, температура 37, пропал голос. Семейный врач по звонку в амбулаторию не реагирует. В начале июня пятая скорая обнаруживает хрипы в легких и с диагнозом «пневмония» увозит в инфекционную больницу на Рижской, 1 для проверки на ковид. Рентген, диагноз «рак легких, 4-я стадия» с метастазированием.
10 июня, онкоцентр на Верховинной, 69. Внучка Женя везет туда Ивана Яковлевича, поскольку среди врачей этого заведения — его друзья по бывшей работе. Встречают главврач Александр Клюсов, его зам Андрей Кондратенко и заведующий торакальным отделением Сергей Завертиленко. Все — крупные специалисты, что вызывает надежду. Но…
— Мы не можем его госпитализировать, он лежал в ковидном отделении.
— Так ведь сделали обследование, у него нет коронавируса.
— Возможно, он вообще не наш пациент. Для диагностики рака нужен не рентген, а компьютерная томография.
Удивительно жесткий ответ, в руки — справка, где тем не менее указан диагноз «рак легких» и указание снова везти деда в терапию на Рижской, 1, «долечивать пневмонию».
Горбольница на Рижской, 1, состояние ухудшается. На компьютерной томографии — «рак верхней доли правого легкого с метастазированием в надпочечники и средостение". По сути это 4-я стадия рака, то же самое, что показал рентген. На всякий случай Женя несется в Национальный институт рака.
— У деда было очень крепкое здоровье, сдавать он стал буквально совсем недавно, — объясняет она.
Там подтверждают диагноз, предупреждают об опасности биопсии в его возрасте и советуют патронажный уход и паллиативную терапию. В международной израильской клинике "Lisod" говорят, что нужно делать УЗИ сердца — паллиативную терапию пережившему два инфаркта человеку нужно корректировать. «Too early», т.е. слишком рано, — пишут они о направлении Ивана Яковлевича в хоспис.
Снова онкоцентр на Верховинной, 69. Несмотря на выводы Национального института рака и израильской клиники, оттуда отправляют… в хоспис.
Отделение паллиативной терапии хосписа. Заведующий Алексей Калачев.
— Вот мой номер телефона и номер телефона сестер на случай патронажа.
— Проведите анализы до назначения паллиатива! — в недоумении требует Женя, но с тем же успехом можно выдвигать требования бетонной стенке.
Тем временем никакой пневмонии нет, и Иван Яковлевич выписан из городской терапии. Дома его состояние продолжает ухудшаться, уже нужны уколы, но Жене схему паллиативного лечения онкоцентр не дает. Тогда заслуженный врач Украины решает лично ехать в онкоцентр, чтобы поговорить со своим знакомым и коллегой главврачом Клюсовым.
— Я встретился с вами только из уважения к вам, — с необъяснимой грубостью заканчивает тот по сути не начавшийся разговор. — Езжайте в хоспис к Калачеву, он сделает все анализы и, возможно, потом переведет в терапию.
«Наслаждается трупами»
Снова хоспис, УЗИ сердца.
— Будьте внимательны с паллиативными назначениями, — сказал Жене по телефону независимый израильский врач после УЗИ, — многие препараты при состоянии его сердца смертельно опасны и могут сыграть роль эвтаназии.
Лечение назначено, но ни данных о проведенных анализах, ни названия выписанных препаратов родным не сообщают. Устав от всего, 22 июня Иван Яковлевич подписывает документ о согласии с методами лечения, о которых ему ничего не известно. Женя умоляет медсестру показать ей больничную карту пациента, анализы, но получает в ответ:
— Мы делаем все, что надо, это не ваше дело.
От непробиваемой медсестры она идет к завотделением Калачеву — дайте, наконец, схему лечения.
— Я ничего вам не расскажу, даже тот момент, когда начну колоть ему морфий, — холодно отвечает врач, давая понять, что разговор закончен.
Вязкий ужас от ощущения Кафки, который стал былью, или воплотившихся в реальности фильмов Хичкока нарастал. Выходя из кабинета, Женя думала лишь об одном — как забрать Ивана Яковлевича из сюрреалистического заведения, как будто сошедшего со страниц романов Томаса Манна или Кена Кизи.
— Деда начали закалывать без анализов, — пронеслось у Жени в голове, — значит, остаются считаные дни.
Она обращается в патронаж по месту жительства, но ответа нет.
25 июня Женя опять у Калачева, но теперь с включенным диктофоном. Взгляд врача скользит к телефону, и он меняет тактику.
— Мы ничего от вас не скрываем, — заявляет он поставленным голосом и кидает через стол размытую ксерокс-выписку без печати.
На следующий день Женя с этим листком пытается добраться до лечащего врача хосписа Юлии Федорук. В кабинете есть посетители, приходится ждать в пустом коридоре под дверью. Вдруг оттуда доносится отборный мат, и женский голос велит кому-то «закрыть хлебало». Пауза.
— Нас подслушивают, замолчи.
Юлия Федорук осторожно приоткрывает дверь кабинета и выходит в коридор.
— Вы со мной тоже будете материться?— интересуется Женя, но врач отшатывается, делая вид, что не понимает, о чем речь.
— Объясните, пожалуйста, мне схему лечения.
— Ничего я вам объяснять не буду, — грубо отмахивается Федорук.
Сам Иван Яковлевич тоже не знает, что с ним делают. Он лишь с грустью говорит Жене, что заведующий отделением паллиативной терапии "наслаждается трупами".
«Вызывайте космонавтов»
28 июня, 14:35, звонок с неизвестного номера. Из трубки раздается растерянный женский голос, представившийся «медсестрой Галей».
— Ваш дед умер сегодня в 14:10. Я не знаю, от чего, — в интонациях медсестры слышна истерика, — не похоже, чтобы от рака. Понимаете, он был активный, двигался, ворочался, шутил, морфий ему еще колоть было не надо. Он умер после моего укола внезапно.
Выходит, что с момента смерти Ивана Яковлевича и до звонка перепуганной медсестры проходит целых 25 минут. В полиции потом обратят внимание на этот факт.
Через полчаса Женя уже в хосписе, прощается с дедом. В палате только двое, ни врача, ни медсестры. Убитая горем внучка бредет к сестринскому посту и находит в себе силы потребовать название препарата, после введения которого умер Иван Яковлевич. Медсестра грудью ложится на книгу назначений, а потом убегает. Появляется мужчина, назвавшийся дежурным врачом, и выгоняет Женю за порог хосписа.
— Лечащего врача сейчас нет, вы сможете поговорить с ним во вторник, — сообщает он, стоя в дверном проходе как привратник.
— Я хочу узнать, что кололи моему деду. Спросила у медсестры, но она отказала.
— Что отказала? Кому отказала?— грубо спрашивает дежурный врач.
— Мне.
— А что вам надо было показать?
— Мне был звонок с утра от медсестры, что он скончался странным образом не от рака после ее укола. Почему вы скрываете от родственника больного…
— Что я скрываю?
— Что кололи больному?
— Вы знаете, где вы находитесь? Это хоспис.
— Я прекрасно знаю, где нахожусь. Если вы мне не скажете, что кололи, я прямо сейчас вызываю полицию.
— Да вы можете вызвать хоть космонавтов, — вызывающе бросает врач.
Женя достает телефон и набирает полицию.
— Я все понял, закрывай, — говорит врач охраннику хосписа и уходит внутрь. Охранник запирает двери на замок.
К хоспису приезжает полиция. Сорок минут разговоров с врачами и медсестрами, и правоохранители советуют подавать заявление в Святошинское отделение Главного управления Национальной полиции (ГУНП).
— Это где главврач Клюсов, мордатый такой?— уточняет оперуполномоченный Р. название онкоцентра. Оказывается, у него там тоже при невыясненных обстоятельствах умерла родственница, а врачи хамили, пока он не приехал в форме.
Заявление принято.
— Пусть только быстрее делают медэкспертизу, — советует опер, прощаясь с Женей.
«У нас другие порядки»
Утром 29 июня прокуратура дает разрешение на вскрытие, но в главном бюро судебно-медицинской экспертизы на Оранжерейной, 9 сообщают, что с разрешением прокурора принимают тела только на специальных машинах. Нужно ехать в больницу с полицией, которая привезет тело на санитарной служебной машине. Женя спешит в больницу, звонит правоохранителям, они не приезжают, морг закрывается. Вечер.
Утро 30 июня. Снова в морге с разрешением прокурора в руках.
— Я не могу выдать тело по бумаге прокурора, — сообщает завморгом, — мне надо посоветоваться с главврачом.
Он убегает в кабинет к Клюсову, и они там шепчутся. Женя два раза вызывает полицию — она не приезжает. Пытается зайти к Клюсову с прокурорским разрешением, но получает грубый отказ выдать тело. Ее буквально выталкивают из кабинета. Женя остается возле двери, пока внутри продолжают о чем-то советоваться. Секретарь грубо отталкивает и оттуда.
— Статья 39 Закона Украины «Об охране здоровья» и статья 140 УК! Выдайте мне тело для судмедэкспертизы, — делает Женя последнюю отчаянную попытку пробиться сквозь мутное стекло булгаковской «Дьяволиады».
Но броню не прошибешь.
— У нас в больнице другие порядки. Приходите с решением суда.
И тогда отчаявшаяся Женя подписывает, как потом скажут в полиции, «смертный приговор». Заместитель главврача Андрей Кондратенко по-иезуитски предлагает решение, которое должно всех устроить — подписать под его диктовку «отказ от вскрытия» в онкоцентре, чтобы можно было отвезти тело на независимую судмедэкспертизу.
— Так положено, — убедительно кивает он.
Одна единственная, но судьбоносная подпись, и буквально через 10 минут появляется бумажка — свидетельство о смерти. На ней автограф лечащего врача хосписа Юлии Федорук, той самой, которая материлась в кабинете и отказывалась предъявлять схему лечения Ивана Яковлевича. В свидетельстве — причина смерти, выписанная из диагноза, без проведения вскрытия.
Женя отправляется в Святошинское отделение ГУНП, а уголовное дело, оказывается, не возбуждено, номер утерян и вообще… идите к участковому.
— Я простой опер, так решает начальство, — оправдывается по телефону оперуполномоченный Р., у которого тоже кто-то умер в этом онкоцентре при загадочных обстоятельствах. — Медицинская мафия непобедима.
Женя идет к адвокату. Вечер 30 июня.
1 июля адвокат пытается забрать тело из больницы. Тщетно. Отправляет адвокатский запрос и заявление в полицию с требованием предоставить выписку из ЕРДР о внесении туда ведомости о совершении правонарушения. Возле полицейского участка появляется опер Р. Он снова вздыхает о непобедимости медицинской мафии.
2 июля. Адвоката приглашают на личную встречу с главврачом Клюсовым и его юристом. В присутствии Жени вручают письменный отказ предоставить данные о лечении больного — только по решению суда — и начинают откровенно угрожать.
— Вы не хотите забирать тело деда, значит, мы передадим его на кремацию коммунальным службам.
— Как не хочу? Ведь это вы целых 4 дня отказываетесь выдать мне тело!
Глас вопиющего в пустыне. Остается выбор без выбора — или забирать тело на условиях Клюсова, то есть без проведения судмедэкспертизы, или крематорий. После того, как адвокат нашла юридически ошибки в ответе онкоцентра и заявила, что возбудит уголовное дело, Клюсову пришлось пообещать, что тело будут хранить в «надлежащих условиях» до возбуждения дела.
Тайная встреча
3 июля. Юрист больницы звонит адвокату и требует срочно забрать тело, так как… «сломался холодильник». Женя мчится в морг и подписывает заявление с просьбой продержать тело до завтра. С этого момента все становятся добрыми и внимательными. Даже предлагают бесплатные услуги по подготовке с условием забора тела через государственный отдел регистрации смерти в Киеве на ул. Воровского. В полиции говорят, что дело перебросили на другого участкового и приходить к нему можно только после 7 июля.
4 июля, суббота. Похороны Ивана Яковлевича с воинскими почестями в сопровождении президентского караула — 50 лет службы в армии, ликвидатор ЧАЭС, приравненный к героям Великой Отечественной войны.
— Я принимаю решение больше никуда не ходить и отпустить своих врагов с миром и прощением, как того, наверное, хотел дед, — рассказывает Женя. — Во вторник, 7 июля, мы церковно отмечаем 9 дней и впадаем в тихое отчаяние.
8 июля, среда. Юрист больницы неожиданно звонит адвокату и на повышенных тонах заявляет, что никакие сведения по лечению покойного по официальному запросу не предоставят. Однако назначают некую тайную встречу в присутствии руководства больницы, где Женя якобы сможет посмотреть карту лечения, но «ни в коем случае не делать никаких копий и не выносить их».
После такого Женя, которая уже было готова все отпустить, все-таки решает идти к участковому. И, о чудо, оказывается он успел завести на больницу уголовное дело и даже собирался лично идти туда и забирать тело, но…
— Увы, вы уже, поддавшись шантажу о кремации, похоронили деда, — с искренним сожалением констатировал он. — Больница специально обставила все так, чтобы вы сначала отказались от вскрытия в самой больнице, а затем они не стали содержать тело до назначения независимого вскрытия. Теперь сделать ничего нельзя.
Женя поблагодарила сочувствующего участкового, закрыла дело и из последних сил вызвала скорую — уже себе. На следующий день в пятницу никакой тайной встречи не было: никто так и не позвонил.
Справка
Согласно налоговой декларации, в собственности Клюсова Александра Николаевича — автомобиль Peugeot 5008 2018 года выпуска стоимостью 1 млн 155 тыс. 730 грн, одна квартира и почти 900 тыс. грн на банковском счету в валютном эквиваленте. Полученная за 2019 год зарплата — около 205 тыс. грн.
У жены Александра Николаевича, Клюсовой Марины Валерьевны имеется следующее: земельный участок площадью 1000 кв. м в Киево-Святошинском районе Киевской области; земельный участок площадью 600 кв. м в Бориспольском районе Киевской области; жилой дом площадью 200 кв. м в Киево-Святошинском районе Киевской области; квартира площадью 43,7 кв. м Киево-Святошинском районе Киевской области; автомобиль Fiat Qubo 2016 года выпуска стоимостью 377 тысяч грн; автомобиль Mitsubishi ASX 2.0 AT Instyle 2018 года выпуска стоимостью 713 тысяч грн; 40 000 долларов (больше 1 млн грн) в банке. Годовой доход — предпринимательская деятельность (1 млн 102 тыс. грн); отчуждение недвижимости (750 тыс. грн) и зарплата (около 38 тыс. грн). Бизнес Марины Валерьевны — розничная торговля фармацевтическими, медицинскими и ортопедическими, косметическими товарами и туалетными принадлежностями в специализированных магазинах.
