Так, представитель Украины в политической подгруппе Алексей Резников в интервью «Левому берегу» от 13 декабря сказал: «Наши эксперты в 2016 году сделали исследование, проанализировали конфликты, том числе в бывшей Югославии, в Африке, Северной Ирландии. Везде говорится, что сначала безопасность, а потом — политическое урегулирование. Они даже говорят: в странах развитой демократии минимум год должен пройти после прекращения огня, прежде чем есть смысл начинать выборы. В странах неразвитой демократии — минимум два года. И они дали такую инфографику. Во всех тех случаях, когда выборы проводились без взятия контроля над границей официальной властью, повторялась вспышка насилия и вооружённого противостояния».
Вообще-то Резников, демонстрируя преемственность нынешней и прошлой власти, повторил те же идеи, которые высказывал 7 июня 2018 министр внутренних дел Арсен Аваков. Во время выступления на ІХ Национальном экспертном форуме в Киеве Аваков заявил: «Выборы в местные советы должны проходить сразу, чтобы мы получили легитимную власть, которая будет сотрудничать с центральным представителем власти Украины. Но мы должны наложить мораторий на 3-5 лет на выборах на этих территориях в центральные органы власти. Это не моя фантазия или жесткость — это мировой опыт, тот, который мы можем наблюдать, в том числе, в странах Балканского полуострова или в той же Испании».
Далее в той же речи министр по сути опроверг свой тезис о проведении местных выборов «сразу», сказав, что поспешное их проведение «может способствовать усилению и возобновлению конфликта», а «наиболее адекватный временной промежуток между прекращением огня и проведением выборов — 3 года после прекращения огня. Если выборы проводятся раньше, чем через 2 года после прекращения огня в случае молодых демократий, и меньше, чем через 1 год — в случае развитых демократий, это приводит к возобновлению вооруженного противостояния».
Правда, Резников может показаться убедительнее Авакова. По крайней мере он не упоминает Испанию, где после победы Франко в гражданской войне в 1939 году конкурентные многопартийные выборы прошли лишь после смерти диктатора в 1977-м, после чего стране открылись двери в ЕС и НАТО. Эти факты хорошо известны. Может, Аваков хотел бы внедрить на Донбассе опыт выборов при Франко, которые долго не были прямыми (лишь с 1967-го небольшая часть депутатов кортесов (104 из 561) избиралась прямым голосованием (естественно, в отсутствие многопартийности), но наша история об этом умалчивает. Ни Резников, ни Аваков не пытались конкретизировать свои тезисы конкретными примерами исторического опыта. И правильно делали, так как реальность полностью опровергает их утверждения.
Возьмем Италию, для которой Вторая мировая война в 1943-45 годах была и гражданской войной тоже. Более полутора лет Итальянская социальная республика, созданная Муссолини, контролировала север страны, противостоя Итальянскому королевству, которое в 1943 году перешло на сторону антигитлеровской коалиции. По Авакову и Резникову, первых многопартийных выборов итальянцам надо было ждать два-три года, ибо Италию после двух десятилетий фашистской диктатуры нельзя было считать зрелой демократией. Однако страна избирала учредительное собрание уже 2 июня 1946 года, через 13 месяцев после окончания войны. Причем к этому моменту уже прошли местные выборы в большей части провинций. Например, в Милане, освобожденном в самом конце войны, они состоялись еще 7 апреля.
Но перейдем к конфликтам менее давним, решенным не победой одной из сторон, а компромиссным урегулированием. Самый кровопролитный после Второй мировой войны европейский конфликт — война в Боснии — считается завершенным подписанием Дейтонских соглашений 14 декабря 1995 года. Выборы же в этой стране как национальные, так и региональные прошли ровно через 9 месяцев — 14 сентября 1996 года. Избирательная кампания же стартовала через 7 месяцев — 19 июля. Напомню, что при всех сложностях существования этого конфедеративного государства вооруженных конфликтов там больше не возникало.
Меньше, чем через год, прошли выборы и в Хорватии, чей опыт на Западе часто считают оптимальной моделью для урегулирования конфликта в Донбассе, имея в виду реинтеграцию Восточной Славонии. Эта часть ранее отколовшейся от Хорватии Сербской Крайны в 1996-98 годах находилась под контролем Временной администраций ООН для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (UNTAES), после чего была окончательно реинтегрирована. Я не считаю ограниченную автономию сербских общин Хорватии подходящей моделью для Донбасса, однако не могу не обратить внимания на реалии, опровергающие тезисы Резникова и Авакова.
Так, об урегулировании конфликта Загреб и местные сербы договорились, подписав Эрдутское соглашение от 12 ноября 1995. Выборы же прошли через полтора года, причем не только местные. 15 апреля 1997 года жители региона избрали и местную власть, и депутатов верхней палаты хорватского парламента, а еще через два месяца участвовали в президентских выборах в Хорватии. То есть через год и 5 месяцев. И это при том, что Хорватию на тот момент было трудно считать зрелой демократией. А главное, Восточная Славония тогда контролировалась администрацией ООН, а не Загребом. Явка, чьи результаты несложно найти на сайте хорватского центризбиркома, была не такой уж маленькой. Например, в крупнейшем городе региона Вуковаре, который был в 1992 году центром ожесточенных боев, проголосовало 45% избирателей (больше, чем на Юго-Востоке Украины на парламентских выборах в октябре 2014).
Если Аваков считает, что жителей Донбасса надо отсечь от национальных выборов на 3-5 лет, то Загреб разрешил голосовать даже местным сербам, не имеющим хорватских документов, за что получил благодарность от спецпосланника госсекретаря США Нэнси Эли Рафаэль. Поблагодарила она и главу местной сербской администрации Воислава Станимировича за мотивирование избирателей к участию в голосовании. А ведь по стандартам Киева Станимирович имел жуткий сепаратистский бэкграунд. В 1991-92 во время войны он командовал медицинской службой югославских войск, впоследствии возглавлял вуковарский военный госпиталь, был мэром Вуковара, в 1995 побывал министром в правительстве Сербской Краины, а с 1996 до реинтеграции был председателем исполкома Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема. Поскольку амнистия в Хорватии была куда более широкой, чем хочет допустить для Украины Зеленский, Станимирович в дальнейшем дважды избирался в Сабор (парламент Хорватии) как представитель сербской демократической партии.
Кстати, границу между Хорватией и Югославией Загреб тогда тоже не контролировал. Там были совместные пограничные и таможенные посты из представителей ООН, хорватских властей и местных сербов. При этом смысл контроля над границей заключался отнюдь не в ее закрытии. Так в пункте 13 Эрдутского соглашения говорилось, что «правительство Хорватии разрешает присутствие международных наблюдателей вдоль международной границы региона с целью способствовать свободному перемещению людей через существующие пограничные пункты».
Вопреки утверждениям Резникова реальный опыт международных конфликтов показывает, что в абсолютном большинстве случаев проблема контроля над границей или не существовала вообще или играла несравненно меньшую роль, чем играет сейчас для Киева. И потому, что нередко эти конфликты имели место без внешней поддержки сепаратистов, и потому, что их зоной, как правило, были страны третьего мира, чьи границы на многих участках проходили по джунглям и другим труднодоступным местам, делая такой контроль в любом случае весьма условным (тем более при недостатке ресурсов этих государств).
Так, длившийся 30 лет вооруженный конфликт в индонезийской провинции Ачех, о котором я уже подробно писал, имел место на острове Суматра, где нет сухопутных границ с другими государствами. При этом между мирным соглашением и голосованием на региональных выборах в декабре 2006 прошло 16 месяцев. С тех пор губернаторами провинции неизменно избираются бывшие сепаратисты, но боевые действия не возобновляются.
Да, в отдельных африканских странах, например, в Демократической республике Конго (ДРК), между договоренностями об урегулировании и голосованием на выборах проходили и большие сроки. Но это вызвано объективными проблемами: и возобновлением конфликтов, и сложностями составления избирательных списков. Например, в ДРК вторая гражданская война закончилась в июле 2003-го, а выборы прошли в июле 2006-го. Однако изначально планировалось их провести в июне 2005, дату пришлось перенести из-за вспышек боевых действий в ряде провинций.
Но раз Резникова и Авакова так привлекает именно африканский опыт, им не надо умалчивать и о других элементах урегулирования по-африкански. Обычно мирные соглашения на этом континенте, например, в той же ДРК, предполагают создание до выборов коалиционных правительств с участием представителей повстанцев, образование единой армии из официальных вооруженных сил и повстанцев и другие вещи, которые в Киеве несомненно назвали бы чудовищной зрадой. Впрочем, такой принцип разделения власти отнюдь не африканская специфика. Так же урегулирован конфликт в Северной Ирландии, где Белфастское соглашение 1998 года предполагает, что правительство региона должны формировать все представленные в местном парламенте политические силы.
