- Геннадий, ты участвуешь в мариупольской операции с самого ее начала. Почему уже месяц мы берем Мариуполь, но до сих пор его не взяли? Сколько примерно процентов города освобождено и сколько осталось освободить?
— Ни мне, ни другим бойцам, ни командирам непонятно вообще, откуда они берут эти данные. И зачем спешить с бодрыми отчетами о взятии всего и вся, когда ещё идут бои?
Мы уверенно продвигаемся вперёд, но не следует торопить события, часто из-за этого мы подрываем доверие наших граждан к власти и СМИ. Всякий раз, когда что-то идёт не по утверждённому излишне ретивыми журналистами «плану», народ теряется: так, значит, нам дают не совсем верную картину происходящего? Разумеется, этим пользуется противник, используя всякую преждевременную реляцию против нас. Это азы информационной политики, и не только меня — всех бойцов — удивляет, что наши СМИ порой уподобляются СМИ противника и действуют в формате жёсткой пропаганды, в то время как лучшее оружие против пропагандистских выпадов противника — это правда, информирование о реальном положении дел. У нас умные, настроенные на победу граждане, им не нужен информационный допинг, им нужна правда.
Мы должны понимать, что эта война надолго, что это тяжелая война, что мы ведем войну не с «братским народом». Народ Украины расколот. Там есть часть, которая ждет Россию и хочет с ней жить, и есть та, представители которой уже давно стали «европейцами», люто нас ненавидящими. Это видно даже по Мариуполю.
А мы все продолжаем по-прежнему: это «братский народ», «мы не можем трогать мирное население» и т. д. Эти все информационные установки нужно менять. Сейчас, по сути, реализуется в несколько ином варианте проект Новороссия, который не был реализован в 2014 году. Это значит, что те жители Украины, которые считают себя русскими или исторически и культурно связанными с Россией и стремятся к интеграции с великим русским народом — наши братья, ждущие освобождения, с нашей помощью создадут своё государство с последующим, надеюсь, вхождением в Россию.
Но есть и те, кто глубинно ощущает себя европейцами украинского разлива и люто ненавидит всё русское — и это не только ВСУ и нацистские батальоны — это миллионы «свидомых», которых нужно выдавить в их переформатированную Украину и лишить возможности реванша, принудить к нейтральному внеблоковому статусу. А у нас в инфосфере по-прежнему преобладают установка на то, что ВЕСЬ народ Украины является братским и жаждет избавления от терроризирующей его кучки нацистов.
Это явное упрощение, которое и привело к множеству проблем в политической и военной сферах в начале спецоперации. Это установку нужно корректировать, во избежание новых проблем, оплачиваемых кровью наших бойцов и мирных жителей.
- Критикуешь наших журналистов?
— Нет. Журналисты — люди подневольные, а вот тем, кто определяет информационную политику в отношении «братского народа» Украины, давно пора задуматься. Это общее мнение всех, кого я знаю. Смотри, вот приезжают наши журналисты в Мариуполь. Мы им рассказываем, как трудно идет освобождение города, все показываем, а потом смотрим на эти репортажи, из которых следует, что все хорошо, все замечательно и практически без потерь мы все месяц назад освободили. Бравурные репортажи в шапкозакидательском стиле «ура-ура» не мотивируют, вызывают недоверие и к остальной информации.
У нас нормально идут дела на фронте, работаем, уничтожаем противника по планам реальным, а люди невольно сравнивают то, что идёт по плану, с тем, что им наобещали впереди паровоза бегущие «репортёры», и… возникают казусы и недоверие к своим источникам информации, а это, повторю, активно используют против нас западные и украинские СМИ.
Я тебе напомню бои за донецкий аэропорт 2014 года. В октябре уже все рапортовали о том, что он полностью под нашим контролем, а как ты помнишь, бои шли до конца февраля 2015-го. Надеюсь, этот сценарий не повторится в случае «Азовстали», но…
- Почему так долго?
— Так это зависиn от того, какова точка отчёта. Только что я об этом говорил. Не быстро и не долго, а исходя из положения дел на фронте. Это только политологи да медийщики сами себе придумывают сроки, которые «почему-то» не совпадают с реальностью. А почему? Потому что исходят они всё из той же установки, что почти все украинцы и большая часть ВСУ массово нас поддержит, и только небольшая часть нацистов будет сопротивляться, а с ними мы разделаемся быстро. Но оказалось, что все совсем не так, как вообразилось некоторым в виртуале живущим идеологам.
Часть народа полностью на нашей стороне, а немалая часть, поддерживающая ВСУ, сопротивляется, считает нас захватчиками, пришедшими на их землю. Поэтому все идет не так быстро, как ожидали кабинетные политологи…
- А если говорить о технической стороне вопроса?
— Ты представляешь, что такое «Азовсталь»? Это сама по себе крепость, с различными подземными коммуникациями, с четко выстроенной логистикой перемещения, со строениями, каждое из которых является бастионом. Все это высокоточным оружием и ковровыми бомбардировками надо в ноль сметать для того, чтобы нормально туда можно было зайти. Каждое строение там — это суперкрепость.
Там даже не нужно большого количества бойцов для того, чтобы держать эти объекты. Украинцы действуют мобильными группами. В них снайперы, гранатометчики, пулеметчики. Группы постоянно меняют позиции по этой заранее выстроенной системе логистики.
То, что мы называем «сетевой структурой», они перенесли в военную сферу, когда одна ячейка уничтожается, тут же включаются другие, а в это время создается новая ячейка сопротивления. Поэтому самое трудное — просто вычислить, где они в данный момент находятся.
Наша группа работает выявителями огня. Мы проходим определенную часть Мариуполя, выявляем огневые точки, даем координаты авиации и артиллерии на подавление. Дело в том, что в то время, пока их подавляют, мобильные группы меняют позиции, появляясь в другом месте.
При такой тактике воевать можно очень и очень долго. Поэтому, когда будет полностью зачищен такой объект, как «Азовсталь», я не могу сказать, и, наверное, никто не ответит на этот вопрос. Я не знаю, не хочу никого вводить в заблуждение.
Нужно исходить из того, что война будет долгая и упорная, а противник оказался совсем не тот, каким мы его представляли.
- Но ведь есть объективные данные, есть репортажи военкора Семена Пегова из мариупольского порта. Мы же видим на экране: вот мариупольский порт, вот корабли у причалов стоят, вот журналист берет интервью у экипажей…
— Я не могу говорить о другом направлении, потому что мы не в мариупольском порту, мы работаем по «Азовстали» с другой стороны. Я не военкор сегодня, я боец, который работает изнутри, при этом старается снимать. Не могу говорить о том, что происходит в порту, я там не был.
- Всегда считалось, что армии ДНР и ЛНР «слабое звено», а самое сильное — это российская армия. Считалось, что армиям республик нужно продержаться сутки, а там подойдут «непобедимые и легендарные» и намылят украинцам шею. Но вдруг оказалось, что самые боеспособные части — это именно армии ДНР и ЛНР. Ты подтверждаешь это?
— Я не вправе отвечать на этот вопрос и сравнивать боеспособность, это неконструктивный подход. А если говорить об армии ДНР, то — да, самые боеспособные части, и это понятно — мы, те, которые в 2014 году воевали, а теперь вернулись в строй, и те, которые служили все это время. Эти люди выносят на себе всю тяжесть войны в Донбассе. При существенной поддержке артиллерии и авиации ВС РФ.
- Говорят, что у украинской армии очень высокое техническое оснащение, высокая боевая выучка и сильная мотивированность. Что можешь об этом сказать?
— В целом о ВСУ я говорить не вправе, а те, с кем сражаемся мы, оснащены и подготовлены хорошо. В этом плане нужно понимать, что ВСУ — это серьезный противник, который семь лет готовился к войне с нами. Они собирались отвоевывать потерянные территории, они реально готовились к войне, у них ещё достаточно западного оружия, хорошая оптика, а самое главное, они научились действовать слаженно. Нам противостоят мотивированные «азовцы», и при этом очень трудно их вычислять, они маскируются под мирное население…
Малыми силами, мобильными группами они действуют неплохо. Вылавливать их в городской застройке, выковыривать из нее — это большая и трудная задача. А у нас всегда была проблема со связью — и в 2014 году, и сейчас, эту проблему нужно решить как можно скорее.
Рассказываю историю. Три дня назад на позицию выходит молодая женщина, лет тридцати, с подростком. Говорит: «Мы заблудились в развалинах, хотим к себе домой пройти». А наши ребята просекли ситуацию, говорят: «Да мы ж свои, мы украинские, мы только эту форму надели, белые ленточки, замаскировались под москалей, у нас вылазка». Она говорит: «Ой-ой, свои, ой-ой, родные! Я с тем общалась, и с тем тоже общалась». Ее отвели в комендатуру, проведя по всем нашим позициям, а в комендатуре, как нам потом сообщили… ее отпустили.
Очень часто задерживали мирных граждан, мужчин среднего возраста, у которых сгорели документы. Отводили в комендатуру, начинали выяснять — явно снайперы. И как отличить, где мирные, где просто оставшийся в городе гражданин, не сумевший выехать, а где просочившийся в гражданской одежде «азовец»? Не у всех же у них нацистские татуировки.
Некоторые из тех мариупольцев, кто остался, явно дают ВСУ и «азовцам» информацию о наших позициях. Это очень хорошо отслеживается по тому, когда и по каким объектам начинается обстрел с их стороны. Как только появляются на наших позициях эти якобы эвакуируемые, эти якобы беженцы, тут же укры начинают точно работать по нашим объектам, которые они никак бы не смогли вычислить, если бы не появившиеся там «эвакуируемые». «Азовцы» долго налаживали связь с населением, некоторые оставшиеся в городе явно на них работают.
Есть еще другая проблема — в республику запустили огромное количество таких людей без большой проверки. По сути, в республику попала пятая колонна. Кто они такие? Об этом уже не мне говорить, но такая проблема есть.
- Говорят, что то ли в Мариуполе в целом, то ли на «Азовстали» осталось три, три с половиной тысяч украинских военных. Ты можешь подтвердить или опровергнуть эти цифры? Лично ты как считаешь, сколько их примерно может быть?
— Я опять-таки подчеркну — не знаю, откуда берутся эти цифры. Это что, укры им доложили, или их как-то по спутниковой системе слежения посчитали? Никто не знает, сколько их там на самом деле. Думаю, что все эти цифры приблизительны.
Никто на самом деле не знает, сколько их там остается, сколько просочилось под видом мирных жителей. Говорить об этом не имеет смысла. Мы видим отчаянное и жесткое сопротивление — укров в городе еще достаточно, но сколько — ответить невозможно.
- А как ты оцениваешь действия чеченского спецназа?
— Спецназ бывает только в кино. А в обычном общевойсковом бою, когда падают снаряды, летят мины, свистит со всех сторон — нет никакого спецназа.
Есть те, кто не обо…лся, и те, у кого соображалка работает. Все в принципе одинаковые бойцы. Поэтому эти байки про спецназ бойцов веселят чрезвычайно.
Что касается чеченцев… Вот я рядом с ними воюю — это замечательные ребята, они отлично воюют.
А то, что они экипированы хорошо… так надо формулировать проблему по-другому: а почему мы не экипированы, почему восемь лет мы проср…и, почему мы броники и разгрузки покупаем за свой счет? Почему у нас такое снабжение, а едой с нами делятся великолепно снабженные чеченцы? Почему?
Воюют чеченцы очень хорошо. Те, которые с нами, постоянно с нами в боях, и воюют они безупречно. Я ничего плохого про них сказать не могу, только все хорошее.
При этом у них довольствие великолепное. И нужно не упрекать их в этом, а брать пример с Рамзана Кадырова и его отношения к своим людям.
- В чем сейчас нуждается армия? Оружие, питание, оснащение?
— Если говорить о вооружении, то всё есть, а экипировка — ее совсем не достаточно. Наши ребята выглядят совсем непрезентабельно. Форма наша неудобна. Нужна хорошая экипировка, нужны кевларовые шлемы и т. п.
Не хватает специалистов. Потихонечку резервисты начинают хоть чему-то учиться, начинают учиться пользоваться оружием.
- Чему научил вас Мариуполь? Какие уроки можно извлечь из мариупольской операции в военном смысле, по линии спецслужб, в организации гражданской жизни и т. д.?
— Чему научил? Тому, что мы не знаем, что делать с гражданским населением. Его слишком много. Как их эвакуировать, как их снабжать? Многие не хотят уходить, многие до сих пор находятся в районе боевых действий и сидят в подвалах. Они не хотят выходить.
Они болеют, они голодают, там сымпровизированные кладбища среди домов! Гражданская власть не может туда дойти и помочь при всем желании, потому что идут бои. Мы не знаем, что с этим делать, надо какой-то урок извлекать и решать эту проблему.
Что касается тактики ВСУ — она известна. Они работают по игиловскому варианту, давно опробованному — нас запускают до определенного момента, потом отсекают и начинают обрабатывать. Это было в масштабах города, это и на «Азовстали» постоянно происходит.
Не надо поддаваться, не надо заходить в города так, как мы заходили. Опять-таки, почему мы это делали? Потому что у нас была установка, что ВЕСЬ народ нас поддержит, чуть ли не с хлебом-солью нас будут встречать. Оказалось, что это не совсем так…
Поэтому нужна более четкая разведка, далее — предварительные четкие и жесткие авиаудары, и только потом постепенное вхождение и продавливание, окружение тех объектов, где они могут находиться, чтобы они постоянно оказывались в котлах. Слава Богу, сейчас мы так и делаем.
- Мы что, не можем понять, где находится руководство обороны Мариуполя, где резервуары с горюче-смазочным топливом (ГСМ)? У них ведь там танки еще ездят. Мы что, не понимаем, где артиллерия?
— Все сосредоточено в заранее подготовленных укрытиях, которые вычислить очень трудно. Я тебе расскажу историю: где-то неделю по нам работал украинский танк, он прятался в укрытии за школой, приезжая с «Азовстали».
Он подбил несколько единиц нашей техники, размолотил немало домов, которые мы штурмовали, и мы его — работал серьёзный профессионал — никак не могли вычислить. И авиация уже работала, и артиллерия, и наши танки. И только три дня назад он исчез. Мы даже не видели точного попадания, но явно кто-то, либо наш танк, уже работая по звуку, либо авиация его наконец-то замочили. ВСУ и нацбаты научились воевать, факт. Но быстро учимся и мы, и всегда, при всех наших проблемах, мы побеждали их и будем побеждать.
- Что бы ты еще мог рассказать, о чем я тебя не спросил?
— Вчера под пули в зоне боевых действий вышли два старичка — мужчина и женщина, супружеская пара, им по 84 года. Мы их вытащили под обстрелом, отвезли на эвакуационный пункт, а там какие-то «политические войска» появились, сытые, холеные, в хорошей форме, сказали: «А вы на хрен их вообще сюда привезли? У нас мест нет, все забито, везите их дальше — на блокпост». Я им говорю: «Мы вообще-то из боя, нам назад в бой». Оставили там этих стариков…
А еще расскажу такой момент, весь смысл этой войны в этом моменте. У меня в Донецке был приятель Миша. Он прекрасно знал советскую песенную культуру. У него было много дисков с автографами певцов и композиторов. Он очень любил песню «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?».
Так вот, этот Миша в 2014 году не принял ДНР и уехал в Мариуполь. А потом как-то в году 2015-2017-м в «Фейсбуке»* я увидел его фотографию среди азовцев — он снайпер.
Был в Мариуполе радиоперехват, и кто-то из азовцев у своего спрашивает: «А где Мишка, у которого улыбка?» А ему отвечают: «Он тринадцатого москалика ниже московского метро отправил…».
И я понял, что речь идет о нем. И вот я здесь, с этой стороны, а этот Мишка из Донецка, русскоязычный, знающий песенную советскую культуру, — в «Азове». При этом яростно воюет против нас. Это я рассказал к тому, чтобы мы не заблуждались, с кем мы воюем.
Вот как у человека в голове умещается советская песенная культура, советское воспитание и то, что он яростно с нами воюет на стороне «Азова»? А умещается! Пора нам избавляться от иллюзий про русскоязычность и то, что все на той стороне — «братский народ»…
- Сейчас появилась информация о том, что на «Азовстали» засели военные стран НАТО — то ли комбатанты, то инструкторы. Что-то тебе известно об этом?
— Судя по тому, как они действуют, там явно есть наемники.
- Ты не встречал их — убитых или раненых?
— Нет, пока убитых и раненых мы встречали только азовцев и вэсэушников. Натовцев нет. Либо азовцев и всушников очень хорошо натаскали за эти годы, либо все-таки там есть наемники. Именно поэтому, хотя им предоставляли возможность выйти, они, наверное, не хотят выходить, потому что придется за многое отвечать. По тому, как работают снайперы, могу сказать — там есть профи-наемники.
* Компания Meta (сервисы Instagram и Facebook) запрещена в РФ из-за экстремистской деятельности
