Перацкий, бывший польский легионер, в Первую мировую воевавший на стороне Германии и Австро-Венгрии под началом Пилсудского, был одной из ключевых фигур режима маршала. 15 июня 1934 года он был застрелен возле Товарищеского клуба на улице Фоксаль в Варшаве. Убийце удалось скрыться, а очевидцы преступления давали прямо противоположные описания его внешности.
Главными подозреваемыми сразу же стали националисты. Но не украинские, а польские.
За 4 дня до убийства указом Перацкого была запрещена деятельность Национально-радикального лагеря. Это ультраправое движение оказалось слишком экстремистским даже для межвоенной Польши. Радикалы активно прибегали к насилию в отношении национальных меньшинств и коммунистов.
Подозрения особенно усилились после того, как выяснилось, что за день до убийства лидер организации пытался связаться с Перацким, чтобы обсудить нечто важное. А когда ему предложили перезвонить, сославшись на то, что министра нет на месте, он многозначительно заявил, что «завтра будет уже поздно».
В крупных городах прошли массовые демонстрации против националистов, а в Варшаве даже разгромили одну из их типографий. Силовики тоже не дремали и за несколько суток после убийства министра арестовали более полутысячи польских радикалов.
Но через несколько дней случилось чудо.
В одном из переулков нашли пакет. В нем было самодельное неразорвавшееся взрывное устройство. Рядом лежал плащ, вероятно принадлежавший убийце Перацкого. А в кармане плаща — желто-голубая ленточка.
Следствие резко изменило свое направление.
Еще до покушения на Перацкого было задержано несколько оуновцев, включая Бандеру, которых подозревали в распространении нелегальной литературы. Теперь они стали подозреваемыми в деле о гибели министра.
Сверив пули, выпущенные в Перацкого, эксперты пришли к выводу, что из этого же оружия незадолго до этого был застрелен оуновец Бачинский, которого соратники заподозрили в работе на полицию.
У арестованного еще до убийства вместе с Бандерой, Пидгайным и Климишиным студента-химика Карпинца дома обнаружили самодельную лабораторию. Сам он утверждал, что сделал ее по учебной необходимости, однако в полиции были уверены, что именно он сконструировал неразорвавшуюся бомбу, которой должны были взорвать министра.
Далее пришли известия с немецкой стороны.
Немцы схватили за шиворот подозрительного украинца, который пытался просочиться через границу. Им оказался Николай Лебедь, которого тоже пристегнули к делу.
В итоге через две недели после убийства министр юстиции, контролировавший расследование, официально объявил, что за покушением на главу МВД стоят украинские националисты.
В ходе расследования в руки поляков попал т.н. архив Сеника из Чехословакии — довольно крупный массив документов ОУН. Изучив его, поляки выстроили обвинение в соответствии со статусом обвиняемых. Региональные руководители Лебедь и Бандера шли как главные организаторы. Мелкие пешки — как помощники.
Суд начался в Варшаве спустя полтора года и вызвал некоторое недоумение.
Все обвиняемые отказались давать показания на польском и требовали разрешить говорить по-украински. Им в этом отказывали. В итоге никто никаких показаний не давал, зато Бандера прославился, регулярно выкрикивая украинские ругательства на заседаниях, после чего его выносили из здания суда.
Этот нелепый процесс и сделал Бандеру знаменитостью в националистических кругах.
Поскольку показаний никто не давал, все материалы были подготовлены польской стороной. По версии обвинения, Бандера и Лебедь подстрекали убийцу Григория Мацейко к преступлению, а Бандера помимо прочего еще и дал денег. Карпинец сделал бомбу. Климишин достал для нее некоторые компоненты. Пидгайный дал оружие. Малуца снял конспиративные квартиры. Еще шестеро обвинялись в помощи Мацейко в бегстве за границу (он в итоге благополучно добрался аж до Аргентины, где и умер спустя 32 года).
Суд признал всех виновными и приговорил к максимальным наказаниям. Которые, однако, были смягчены последовавшей амнистией.
Между прочим, далеко не все согласились с решением суда.
Главный оппозиционер режима Винценты Витос (к слову, бывший премьер-министр Польши), на тот момент уже эмигрировавший в Чехословакию, считал, что Перацкого убили в рамках далеко идущей политической интриги, а затем подбросили плащ с украинской ленточкой, чтобы сбить с толку.
Сразу же после убийства главы МВД в Польше был открыт первый концлагерь для политзаключенных, куда можно было отправлять нежелательных лиц даже без решения суда. Ранее на такое режим не решался.
По большому счету, однозначно установить обстоятельства этого дела так и не удалось.
Например, так и не ясно, кто именно отдал приказ о покушении. По одной версии, решение было одобрено непосредственной главой ОУН Коновальцем. Однако в этом есть некоторые сомнения. Коновалец имел политические связи и прекрасно понимал последствия. В 1930 году Перацкий участвовал в т.н. пацификации, т.е. насильственном подавлении украинцев.
Но после этого украинским активистам удалось расшевелить общественное мнение в Европе, и англичане так надавили на поляков, что те вынуждены были дать обратный ход и пойти на серьезные компромиссы. Коновалец понимал, что этим убийством все достижения последних лет будут перечеркнуты.
Кроме того, он имел связи с немецкими спецслужбами. А в тот период Германия наладила неплохие отношения с поляками. Немецкое меньшинство в Польше было самым привилегированным.
Вдобавок Перацкий был едва ли не единственным либералом в плане национальной политики в Польше.
Он активно содействовал всем меньшинствам и имел репутацию чуть ли не украинофила. Включение «здоровых украинских элементов» в польскую политику было его идеей. Он активно посещал украинские города, встречался с митрополитом Шептицким и поддерживал деятельность Украинского национально-демократического объединения.
Коновалец прекрасно осознавал последствия убийства и отнюдь не был сторонником лозунга «чем хуже — тем лучше».
Павел Судоплатов, в тот период втершийся в доверие к Коновальцу, позднее вспоминал, что тот рассказывал ему, что ничего не знал о покушении. Для него эта новость стала шоком.
По словам лидера ОУН, покушение было организовано «молодыми радикалами» из Галиции, которые фактически вели свою игру и почти не подчинялись лидеру организации. Он также упоминал, что немцы были очень недовольны и по этой причине по своей инициативе выдали пытавшегося скрыться в Германии Лебедя полякам.
Эта версия больше похожа на правду.
Молодая поросль ОУН действительно была преисполнена радикализма и ненависти, плевать хотела на последствия и выступала за решительную и бескомпромиссную борьбу любыми методами. Коновалец обзавелся связями и превратился в политика, а вот «молодая шпана» хотела действий и старшее поколение не слишком уважала.
Для них лозунг «чем хуже — тем лучше» как раз был руководством к действию.
*Организация, запрещенная в Российской Федерации.
