На границе сословий
Родился Марк Лукич в странной для того времени семье.
Отец его Лука Иванович был дворянином, мелким чиновником, а затем управляющим в имениях своих соседей. Мать, Капитолина Ивановна, урождённая Дубровинская, выросла в семье бывшего крепостного, где, как позднее вспоминал Марк Лукич, грязная ругань и телесные наказания считались обычным делом. Она имела прекрасный голос, играла на фортепиано, флейте, гитаре и многих других музыкальных инструментах, но, мягко говоря, была довольно легкомысленной.
Когда сыну исполнилось пять лет, мамаша покинула семью ради гусарского офицера. Причем покинула так, что Лука Иванович не имел права жениться во второй раз до тех пор, пока неверная жена не умрёт. Няню своих детей Евдокию (Явдоху) Петлишенко он выкупил из крепостного состояния, вступил с ней в связь, но не мог с ней обвенчаться.
Но и новая избранница Луки Ивановича оказалась не без греха — любила выпить. Как сообщает его потомок Игорь Кропивницкий, пользуясь почти повседневным отсутствием сожителя, который служил у князя Кантакузена в соседнем селе Екатериновке, Явдоха постоянно устраивала в доме пьяные оргии.
На долю же Марка и его шестилетней сестры Анны приходились в основном ежедневная брань и пинки. Часто они вместе с сестрой бывали и голодными, и ночевали в нетопленом доме. Друзьями Марка и Анны были крепостные дети. Именно отсюда, а не от модного в молодые годы Марка народничества, и пришло погружение в сельский быт, ставший объектом глубокого изучения Кропивницкого-драматурга и точного отражения на сцене Кропивницкого-актёра и режиссера.
Марк часто болел, а однажды впал в летаргический сон. Отец уже послал за священником, чтобы тот отпел новопреставленного, но мальчик проснулся и начал рассказывать, что был в хорошем саду и видел там многих детей, которые ели золотые и серебряные яблоки и с ним делились.
Отец хотел дать Марку хорошее образование. Началось оно на восьмом году жизни в частной школе шляхтича Рудьковского в соседней слободе Александровке. Марко жил в школе, где ученики спали вповалку на полу. В школе Рудьковского ученики выполняли всю работу по хозяйству: ухаживали за скотом, пололи бахчу, поливали капусту. За любую провинность Рудковский поучал свою бесплатную рабочую силу нагайкой. Не раз пришлось попробовать такой учительской «ласки» и Марку.
Когда Лука Иванович узнал, в каких условиях живёт и учится его сын, то выпорол «господина профессора» кнутом, а отпрыска забрал домой.
Более-менее системное образование будущему драматургу удалось получить в Бобринецкой уездной школе, где он учился с 1853 по 1856 год. В это время Марко жил в семье своей бабушки по матери Ульяны Васильевны Дубровинской.
Братья его матери были музыкально одаренными людьми, хорошо играли на различных инструментах, любили литературу. «…Не проходило даже вечера, — вспоминал драматург, — чтобы в нашей семье не звучала музыка или пение. Вечером к дядям приходили товарищи, наипаче в воскресенье, угощались, пели (все мужики были в церковном хоре) духовные концерты и светские песни <…>, а иногда и читали вместе, чаще всего Гоголя и "Энеиду" Котляревского». Вместе с ними народные песни пел и Марк.
Одесский актёр
Огромное влияние на дальнейшую судьбу Кропивницкого имел приезд в Бобринец летом 1854 года драматической труппы Людвика Млотковского. После этого, как отмечает театровед Николай Есипенко, желание выступать на сцене у него стало таким, что «ни перспектива служебной карьеры, ни решительные протесты отца уже не смогли приглушить тот порыв».
Через некоторое время дядя Кропивницкого Николай Дубровинский организовал в Бобринце театральный кружок, в который привлек и племянника. Так началась его карьера актёра.
После окончания с похвальным листом уездной школы в 1856 году и неудачной попытки продолжить обучение в гимназии Кропивницкий поступает на государственную службу в уездный суд в городе Бобринце, где несколько лет работает мелким чиновником. Однако гимназический аттестат Марко получил экстерном и три семестра был вольнослушателем на юридическом факультете киевского университета св. Владимира.
В 1863 году Марко написал свою первую пьесу «Никита Старостенко».
Кропивницкий возвращается в Бобринец, где служит столоначальником в уездном суде. Удерживает его на службе возможность играть в театральном кружке Соболевых, где он знакомится с Иваном Тобилевичем, позднее взявшим себе псевдоним «Карпенко-Карый».
«Возле нас группировались товарищи, и в свободное время мы читали в группе, чаще зимними вечерами… — писал М. Кропивницкий в воспоминаниях. - Я и Иван Карпович были членами общественной библиотеки, принимали домой журналы, а также и произведения отдельных выдающихся актеров. Кроме великорусских корифеев, знакомились мы понемногу с Смайльсом, Робертом Оуэном, Джоном Стюартом Миллем, Спенсером, Молешоттом и другими; читали кое-что из Шекспира, Байрона, Шиллера, Гете, Гейне, Дюма, Жорж Санд».
В 1865 году уездные учреждения из Бобринца переводят в Елисаветград, где Кропивницкий продолжает службу и играет в любительских и профессиональных спектаклях. В 1871 году после смерти отца Марк выходит в отставку и переезжает в Одессу, где играет в Народном театре графов Морковых, а затем и в других труппах.
В харьковской газете «Утро» были опубликованы воспоминания приват-доцента Бориса Грейденберга, в которых говорится:
«Это было в 1875 г., в Одессе. На Александровском проспекте стояло тогда (теперь его уже — нет) большое, неуклюжее деревянное здание, переделанное из бывшего цирка — Русский театр Галахова. Театр был весьма непрезентабельный снаружи и такой же представительный внутри… Страстный любитель театра, я в 1875 г. гимназист 5-го класса — был постоянным усердным посетителем Русского театра, за это получил от лично знавшего меня известного в то время артиста Стружкина прозвище «непременного члена галёрки».
Здесь же я и увидел впервые Марка Лукича. Шел какой-то спектакль с «разнохарактерным», как тогда любили извещать в афишах, дивертисментом — сочетание в настоящее время очень редкое, часто случайное; но в те времена весьма обычное. Под одним № значилась малороссийская песня в исполнении М. Л. Кропивнинцкого. Живо помню, точно это было вчера, как на сцену вышел высокий статный артист, с характерными запорожскими усами, в красивом национальном костюме, и приятным, звучным баритоном запел меланхолически-заунывную «пісню».
Несмотря на некоторый успех у одесской публики, времена у Кропивницкого бывали разные. В 1881 году, например, он писал своей знакомой:
«…А знаете ли вы, что такое «черный день». Я не способен копить гроши и копейки для черного дня, хотя знаю, что он меня не минет. Ведь не получил же я от своего отца ни наследственных лугов, ни замков, а от матери фамильных бриллиантов… Я боюсь нужды, боюсь нищеты, боюсь бедности, потому что испытал их; и до сих пор мороз подирает по коже, как вспомню».
Труппа «корифеев»
В 1881 году после цареубийства хоть и произошло ужесточение порядков, именуемое часто «реакцией», однако сказывалось оно далеко не во всём. Новый государь разрешил создание малороссийских трупп при условии, что там будут в репертуаре и русские водевили.
Осенью 1882 года Кропивницкий создал профессиональную труппу. Этот слаженный и крепкий исполнительский коллектив был организован в Елисаветграде, а через месяц он уже отправился на гастроли в Киев, Чернигов, Харьков, Одессу, Полтаву, Ростов-на-Дону. В нее вошли его ученики: Мария Заньковецкая и братья Тобилевичи — Афанасий Саксаганский, Николай Садовский, Иван Карпенко-Карый. Впоследствии их всех будут именовать корифеями украинского театра.
Кропивницкий то сам руководил труппой, то передавал вожжи Михаилу Старицкому, играя при этом жлоба Сирко в пьесе «За двумя зайцами». Зал взрывался от хохота, когда он произносил: «Вы, Секлета Филипповна, — это шо-то одно, а мы — это шо-то другое».
Играл он и в пьесах собственного сочинения, и в ставших к тому временем классикой комедиях Котляревского и Квитки-Основьяненко. Труппа стала популярной на юге России благодаря актерскому составу и дешевизне билетов.
Сам Кропивницкий тщательно готовился к своим ролям. Вот что писал психиатр Грейденберг:
«М. Л. рассказывал мне, что в первый свой приезд в Харьков он специально ездил на Сабурову дачу, где проф. П. И. Ковалевский (тогда исполнявший обязанности старшего врача больницы) демонстрировал ему различные типы слабоумных и «дурачков». М. Л. посетил нашу больницу, обошел помещения для больных, среди которых его преимущественно интересовали, кроме тех же типов слабоумия, формы душевного расстройства вследствие сильных нравственных потрясений».
Труппу Кропивницкого захотели видеть в столице. Во время гастролей в Петербурге зимой 1886-1887 годов, по мнению многих очевидцев, она затмила Александринский и Мариинский императорские театры, а также гастролировавшие в это время в северной столице труппы из Германии, Италии и Франции.
«Хохлы и хохлушки, — писал в эти дни на страницах своей газеты «Новое время» Алексей Суворин, — решительно и по праву овладели вниманием Петербурга. Г. Кропивницкий не только бесподобный актер, но и такой же бесподобный режиссер. <…> Его маленький оркестр повинуется ему так же, как и большой — Направнику (Эдуард Францевич Направник — чешский и русский композитор, дирижёр, почти полвека занимавший пост главного дирижёра Мариинского театра. — Ред.). Все на своем месте и все вовремя».
Выступления малороссийских актеров 4 ноября 1887 года посетил Александр III, для которого были сыграны два спектакля по пьесам Т. Шевченко («Назар Стодоля») и М. Старицкого («Если колбаса и чарка, то пройдет и ссора»). 25 января того же 1887 года эти актеры еще раз выступили в присутствии царской семьи, но теперь уже на сцене Мариинского театра, где до этого никогда не играла ни одна провинциальная труппа. Исключение сделал лично император. В этот день украинские корифеи играли «Наталку Полтавку» И. Котляревского и один из водевилей А. Велисовского. Петербургская аристократия во главе с Александром ІІІ стоя аплодировала актерам.
После окончания гастролей в Петербурге, которые длились три месяца, директор императорских театров Погожев сделал предложение М. Кропивницкому и М. Заньковецкой на очень выгодных для них условиях перейти служить на сцену Александринского театра, но те отказались.
Внук Марка Лукича Игорь пишет, что якобы он так говорил о своем отказе: «Не нужно мне ни серебра, ни золота, ни славы, ни уважения… Предать мой народ, пойти в наймы здесь «власть предержащим», которые язык наш не признают, хотят уничтожить?! Никогда! Лучше буду работать в пользу милой моей Украины в полную, Богом данную мне силу, а там уже пусть ценят все, что я оставил». Но большой ценитель творчества Кропивницкого Константин Сергеевич Станиславский в таких случаях говорил: «Не верю!»
Гастроли в Москве, Тифлисе и других городах сопровождались аншлагами.
«Я видел в „Наталке-Полтавке" Щепкина, — писал Суворин, — и смело скажу, что Кропивницкий нисколько не ниже знаменитого артиста… Кропивницкий — не только бесподобный актёр, но и такой же бесподобный режиссёр…». По словам Суворина, «…соединение тонкой наблюдательности с выразительностью и бесподобной гримировкой, рядом с разнообразием типов делают из Кропивницкого такого актёра, подобного которому нет ни на одной русской сцене…»
Но было три губернии, куда труппу некоторое время не пускали. По распоряжению генерал-губернаторора Александра Романовича Дрентельна, гастроли малороссийского театра в Киевской, Подольской и Волынской губернии были запрещены.
В жизни труппы Кропивницкого бывали разные события, в том числе и трагические.
«Один момент наших встреч с М. Л. Кропивницким был отмечен трагическим происшествием в его труппе — самоубийством артистки Базаровой. Это была весьма талантливая молодая актриса, на которую М. Л. возлагал большие надежды и которой предсказывал блестящую будущность. Онъ был очень потрясен ее неожиданной кончиной и на похоронах произнес замечательно вдохновенную речь, явившуюся воплем наболевшей души многострадального борца за автономию малорусского театра», — вспоминал Б. Грейденберг.
Некоторое время Кропивницкий владел домом на Лопатинском переулке в Харькове, а в последние годы он купил себе дом на хуторе Затишок в Купянском уезде Харьковской губернии. Там, по воспоминанию его дочери Ольги Марковны, Марк Лукич охотно принимал у себя различных деятелей культуры и разрешал им жить на своем хуторе годами, на полном пансионе. Длительное время у него жили племянники Тараса Шевченко и композитор Николай Лысенко.
Вот каким его там застал Б. Грейденберг:
«Большое удовольствие было видеть этого „діда на хуторі", как мы его называли. Онъ водил меня по своим владениям, показывал различные статьи хозяйства, которым очень увлекался, делился планами задуманных и проектируемых улучшений и пр.
Но когда мы, после хозяйственного обхода, вернулись в дом и заговорили об общих вопросах, предо мною уже сидел не старый дід-хуторянин, а прежній „батько малоросстйского театра". М. Л. былъ полон новых литературных замыслов, сообщил мне несколько тем задуманных пьес и приглашал приехать на более продолжительное время, чтобы возобновить наши „лекции" по психиатрии».
21 апреля 1910 года в вагоне поезда, ехавшего из Одессы в Харьков, от кровоизлияния в мозг скончался малороссийский режиссёр, актёр и драматург Марк Лукич Кропивницкий. Всего месяц он не дожил до своего семидесятилетия, которое собиралась отмечать с большим размахом вся российская театральная общественность.
Родные решили похоронить его в Харькове, на Иоанно-Усекновенском кладбище. Отпевание прошло в Успенском кафедральном соборе. Когда кладбище снесли и создали на его месте Молодёжный парк, захоронение с памятником осталось на месте и не было перенесено.
