Они рассказали о своих историях «болезни» и ранениях, откровенно поделились своим отношением к нынешней действующей власти на Украине.
Сергей Храпков, 38 лет, Киев: «Мне нечего сказать Петру Порошенко. Он мне безразличен».
- С каким настроением шли в «АТО»? У вас были какие-то сомнения или их вовсе не было?
— Я был мобилизован по повестке, потому что служил в армии 20 лет назад, во Внутренних войсках. В январе 2015 года пришла повестка, «косить» я даже намерения не имел, поэтому в августе прошел медосмотр и дал согласие пойти в Донбасс. Я хоть и не шел добровольцем, но вполне отдавал себе отчет в том, что иду защищать территориальную целостность Украины. Вскоре попал в пехотные войска, а позже меня сразу направили в село Луганское Луганской области.
- Сергей, Вы можете рассказать, кто там воюет?
— Ей Богу, не буду врать — с паспортом я там никого не ловил, не проверял. Мы, пожалуй, в разы больше подвергались обстрелам, а не вели какие-то конкретные боевые действия. Стреляли, как Вы понимаете, обе стороны, но в нашу задачу входило сдерживание противника. Про ДНР и ЛНР у меня тоже сложилось определенное мнение, хотя бы потому, что у меня масса родственников живет в Донецке и в Луганской области.
Я на эти темы с родными не разговариваю, потому что мы начинаем очень резко и на повышенных тонах спорить, поэтому, кроме конфликтов и раздражения, у нас, как правило, ничего не получается. Скандал становится таким напряженным, что мы прекратили на сегодняшний день общение полностью.
На мой взгляд, все это, именуемое гибридной войной, было навязано извне, причем разжигание обоюдной ненависти и неприязни Донецка и Киева началось еще задолго до событий на майдане. Я часто ездил в командировки в Донецк, общался с друзьями и по работе, но война «вспыхнула» мгновенно, как вспыхивает пороховая бочка.
- Ваши родные до сих пор там живут? Что для них сейчас самое приоритетное?
— Для них сейчас важно, чтобы все поскорее закончилось. Если у большинства в ДНР и ЛНР были изначально сильные патриотические настроения, а люди хотели полной независимости от Украины, то сейчас они хотят, чтобы все остановилось, наконец. Война на самом деле никому не нужна.
- Сергей, где Вас ранили, что с Вами случилось?
— 16 мая меня ранили во время обстрела. Это было осколочное ранение, и этот день никогда не уйдет из моей памяти. Я даже не сразу понял, что со мной будет дальше: первую помощь оказали ребята, потом меня без сознания отправили в госпиталь Артемовска. В сознание я приходил редко, но знаю, что после того, как меня «латали» в Артемовске, состояние стало ухудшаться.
Позже меня отправили в Харьков, а 21 мая — в Киев, где еще несколько дней хирурги пытались бороться за мою ногу. Воспаление было таким сильным, с угрозой жизни, что они приняли решение ногу ампутировать. А вот руку я потерял еще там, под Луганском, во время взрыва. С мая месяца нахожусь здесь, без руки и без ноги, и, кажется, уже с этим свыкся.
- Сергей, а как в госпитале обстоит дело с лекарствами, предстоящим протезированием?
— Меня полностью обеспечивал госпиталь, однако львиную долю средств нашим бойцам дают волонтеры. Их очень много, и помощь волонтеров лечением не ограничивается. К примеру, мне волонтеры купили очень хорошую инвалидную коляску. Она полностью на автоматическом управлении, и я даже пытался выехать на ней в город, но Киев совершенно не приспособлен для поездок в инвалидных колясках. О самостоятельном передвижении даже в суперсовременной коляске речь не идет. С помощником — да, это возможно, но не более. О том, чтобы спуститься в метро — из области фантастики.
Ко мне приходили социальные работники, и мы уже говорили о протезах, но для того, чтобы получить деньги от государства на протезирование, нужно полностью пройти курс лечения, получить инвалидность по закону, то есть комиссоваться. Государство выделяет на протезы до 1 млн гривен, но пока я не знаю, получу эти деньги или нет. Во всяком случае, оплата протезирования тут очень рекламируется. Мне пока предстоит еще две операции, а после прохождения ВКК буду ждать свои государственные протезы. Если найдется спонсор, то можно лечиться и за границей.
- Сергей, у вас есть обида на Украину?
— Нет, какие тут могут быть обиды? Дело ведь не в том, что поменялось в моем отношении к Украине после ранения. Самое грустное — это то, что ничего в нашей стране не менялось до ранения и не поменялось после.
- А какое у вас теперь отношение к президенту Украины Петру Порошенко?
— Пока никакое. Нет у меня ничего к нему, кроме безразличия. Безразличие всегда хуже даже самого негативного отношения. Конечно, там, на передовой, мы романтически верили в кардинальные перемены на Украине, а их-то нет. Мы ведь тут в госпитале телевизор смотрим и новости читаем в интернете, и нас очень напрягает, что где-то идет такая серьезная война, а тут, в тылу, политики цинично рвутся во власть, воруют в десятки, а то и в сотни раз больше, чем раньше. Вот это большинство раненых, измученных страданиями и войной бойцов «АТО» злит по-настоящему. Киевская политическая канитель очень утомила.
- Может, в ДНР и ЛНР была мотивация сделать жизнь в своих непризнанных республиках лучше и справедливее, чем в Украине?
— Не знаю, о чем они думали, если честно. Деградация Донбасса происходила на протяжении многих лет. Разрушались предприятия, закрывались заводы, шахты. Все там было подконтрольно олигархам. Все индустриальное хозяйство худо-бедно держалось, но война уничтожает все. Если говорить о наших отношениях с Россией, то они были испорчены еще задолго до майдана и войны. Я даже не знаю, сколько потребуется лет, чтобы восстановить наши отношения и между странами и между двумя нашими народами. Война — ужасна, но она выгодна всем, кроме тех, кто на ней гибнет.
- Если бы вам дали возможность сказать что-то лично президенту Петру Порошенко, что бы вы ему сказали?
— Я просто объективно понимаю ситуацию. Кардинально изменить в ближайшее время ничего нельзя, потому как сами люди не хотят меняться на Украине. Добрая половина наших граждан не хочет менять своих принципов, не хочет изменить те уродливые морально-этические стандарты, в которых мы живем долгие годы. Мне нечего сказать Петру Порошенко. Он мне безразличен.
- Каким видите свое будущее?
— Я хочу «новые» руку и ногу. Ужасно хочу ходить. Это — самое мое заветное желание. Во сне вижу, как хожу, бегаю кроссы и как рукой срываю спелые яблоки с дерева.
Виктор, 29 лет, без ноги: «Мы, если что, все свои «оглобли» на Киев развернем. Пусть помнят об этом».
Виктор получил «огнестрел» полгода назад. Помощь парню оказали, как могли, но рана начала гнить. Вот уже четыре месяца после ампутации в киевском госпитале молодой человек, призванный в «АТО» по повестке, ждет, когда придут и скажут, каким будет его будущий протез. Виктору в госпитале помогает жена. Они оба мечтают, когда вернутся после комиссии в Житомир, хотя там нет никакой работы, а вот таких, как Виктор — немало.
- Ополченцев видели?
— Ополченцев видел в бинокль, а после ранения, кроме адской боли, ничего толком не ощущал. А что о них думать? Заморились они уже сами. Устали, как и мы. И многие говорят, что уже ничего не хотят и ни во что не верят.
- Виктор, скажите, как Вы к Петру Порошенко относитесь?
— Отрицательно отношусь. Пока я тут гнию, он свои «кондитерки» расширяет. А лекарства нам почти все организуют волонтеры, и без них мы бы просто «загнулись». Понятно, что многие, и Порошенко в том числе, на войне богатеют. Если бы не наживались, то уж как-нибудь бы закончили это все. Мы все верим, что все, наконец, договорятся. Ну как это так, чтобы Россия с Украиной не договорились? Но «бодяга», похоже надолго. У нас были ребята, которые из Нацгвардии переходили в ополчение. Разочарованы больше всего «идейные» и честные, а тот, кто воевал ради адреналина- то им все равно за кого воевать.
- Вы сами о чем мечтаете?
— Как «получу» ногу, буду просить машину. Инвалидам же машина положена?
— Положена, с ручным управлением, — добавляет жена Виктора Ирина. — Но у нас в Житомирской области такая нищета, такая бедность, что кто знает, сколько времени уйдет на то, чтобы нам машину выделили. Но разговоры такие ходят, да и социальный работник обещал.
- Если бы была такая возможность, что бы Вы хотели передать президенту Украины?
— А что ему передавать? Он — олигарх, но олигархи ведь тоже должны о простых людях думать, но что-то не видно, чтобы президент Украины думал о простых людях. Но пусть знает (к этим словам, смеясь, присоединились его друзья по палате) — мы, если что, все свои «оглобли» на Киев развернем. Нам сейчас уже по барабану за кого воевать.
Андрей Станович, огнестрельное ранение правой голени.
- Вы в госпитале уже восемь месяцев. Сколько Вы после огнестрельного перенесли операций?
— Восемь. Но у меня никаких претензий к Украине и власти нет. Какие претензии? Я выполнял свой долг. Может, в ДНР и ЛНР живут вполне нормальные люди, я даже уверен в этом, но нас политики развели по разные стороны и принудили славян убивать друг друга. Сейчас, чувствую, что надоело все, особенно вот так, на больничных койках, больше полугода находиться.
Донбасс, конечно, пойдет своим путем, но и мы тоже, тут, в Украине, пойдем своим. Правда, каким — непонятно. Я вам честно скажу, война — мерзкая штука. В страшном сне нельзя было представить, что будет что-то подобное. Сейчас больше всего хочу выздороветь. Нужно, чтобы минские соглашения соблюдались полностью — тогда война закончится сама собой. К сожалению, обычная жизнь у нас тоже не налаживается. Мечтаю, чтобы наладилась.
