Состояние, в котором находится сейчас угледобывающая промышленность Украины, напоминает конвульсии умирающего больного. 8 марта на шахте «Центральная» ГП «Торецкуголь» произошел выброс газа, в результате которого под завалом оказалось несколько шахтеров, а один из горняков был найден спасателями мертвым. Среди возможных причин аварии указывается изношенность давно не модернизированного шахтного оборудования. А днем раньше горняки расположенной во Львовской области шахты «Степная», где 2 марта погибло восемь рабочих, массово отказались спускаться в забой. Шахтеры требуют разблокировать счета предприятия «Львовуголь», на которых оказалась замороженной их зарплата. Но местные жители говорят о том, что многие работники опасаются новых взрывов, намекая на несоблюдение правил техники безопасности работы на шахте.
Эти события в очередной раз продемонстрировали глубокий кризис украинского углепрома, который коллапсирует буквально на глазах. Между тем, на заре независимости Украина получила в наследство от СССР развитую угольную промышленность, самую мощную в Европе на то время. На территории страны находилась большая часть Донецкого угольного бассейна — Западный, Центральный Донбасс и значительная часть Восточного Донбасса, а также основные месторождения Львовско-Волынского угольного бассейна. Все это с избытком обеспечивало страну коксующимся углем, на базе которого работали предприятия металлургического комплекса Украины, и энергетическими углями — для украинских теплоэлектростанций.
Двадцать пять лет назад, в полном иллюзий 1991 году, никто не поверил бы в том, что через четверть века Украина будет ощущать нехватку угля — с таким же успехом можно было бы прогнозировать нехватку песка посреди пустыни Сахара. А знаменитые руховские листовки, которые разносили по украинским квартирам накануне референдума о независимости страны, рассказывали о том, какие барыши получит Украина от экспорта «черного золота» — под которым в нашем, украинском случае понималась не нефть, а именно уголь.
На износ
Но проблемы с угледобывающей отраслью обозначились сразу после развала СССР, которому поспособствовали масштабные протесты донецких и западноукраинских шахтеров. Значительная часть украинских шахт требовала плановой модернизации, которая обычно проводилась за счет союзных бюджетных средств. Однако новая независимая Украина не имела денег ни на реконструкцию угледобывающих предприятий, ни на поддержку их социальной инфраструктуры, за счет которой жили и развивались множество шахтерских поселков. Денег не хватало даже на зарплату рабочим, и вместе все это привело к острому кризису, который быстро охватил углепром, превратив Донбасс в один из наиболее депрессивных регионов страны. С другой стороны, бюджетное финансирование шахт открывало в новых условиях самые широкие возможности для коррупции.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Украинская энтропия
В этих условиях в Украине заговорили о том, чтобы вообще избавиться от непосильной ноши угольной промышленности. Больше того, на каком-то этапе уголь превратился в личного врага украинских либералов — ведь углепром объективно является одним из самых больших сегментов индустрии, оставшихся в собственности у государства. И уже в силу самой своей специфики, угледобывающая отрасль требует постоянных бюджетных расходов на поддержание и развитие своей инфраструктуры, на выплату зарплаты и регрессных компенсаций для многотысячных трудовых коллективов украинских шахт. Вдобавок к этому, горняки активно добивались в девяностые годы выплаты задолженностей по зарплате с помощью маршей, митингов и забастовок, возмущая этим покой столичных чиновников. Апофеозом этого стало печально знаменитое «Луганское побоище» во время празднования Дня независимости в 1998 году, когда ОМОН жестоко избил шахтеров краснодонской шахты имени Баракова, которые разбили около облгосадминистрации палаточный лагерь и требовали отдать им заработанные деньги.
В украинской прессе и на солидных экспертных конференциях раз за разом вызывали дух баронессы Тэтчер, которая, наверное, уже устала летать в Киев из хорошо натопленного ада. Украинцам настойчиво рекламировали ее кампанию по уничтожению британского углепрома — разумеется, ни словом не говоря о целом комплексе вызванных этим социально-экономических проблем. И прозрачно намекали, как хорошо было бы внедрить этот опыт в украинских реалиях, избавившись от черного наследия «совка».
В представлении среднестатистического украинского обывателя, который не понимал, за счет чего работают меткомбинаты и ТЭС, угледобывающая отрасль выглядела затратным и устаревшим архаизмом, рудиментом советского индустриального монстра, который тяжелым бременем отягощает украинскую экономику. Причем, в эти настроения неуловимо вплетались нотки социального расизма. Ведь сторонники радикальных реформ не особенно скрывали презрительного отношения к чернорабочему донецко-луганскому «быдлу», неспособному воспринять высокие ценности европейской цивилизации и национальной культуры — этим потомкам уголовников и безродного пролетариата, которые, вдобавок, всегда являлись электоратом всевозможных «антиукраинских» сил.
Уголь с неевропейскими вкусом
Казалось бы, высокая потребность в угле для экономики Украины была самоочевидной — даже получив в наследство от УССР пять атомных станций и развитую систему гидроэнергетики, украинское государство не могло отказаться от дешевого угля, который служил базовым топливом для украинских теплоэлектростанций, игравших особую и достаточно важную роль в энергосистеме страны. Кроме того, уже первая газовая война с Россией, спровоцированная по итогам «Оранжевой революции», достаточно ясно обозначила важную стратегическую роль угля, который мог до какой-то степени компенсировать резко подорожавший импортный газ. Так что некоторые патриоты заговорили о том, что коммунисты специально газифицировали советскую Украину, для того, чтобы держать ее на газовой игле Кремля.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Шахтеры «Львовуголь» прекратили отгрузку угля и вышли на пикет
Но даже это не реабилитировало в глазах реформаторов злосчастный донецкий уголь, который никак не вписывался в идиллическую картину нашего европейского будущего. Угольная промышленность требовала дотаций, не принося прибыли. И потому все последние четверть века украинские эксперты и журналисты вдумчиво поясняли обществу, какие блага принесет нашей стране радикальное реформирование этой отрасли — путем ликвидации как можно большего числа «ненужных» шахт и связанной с ними социальной инфраструктуры. С последующей приватизацией всего, что останется после этих «реформ». Ведь олигархи уже успешно прибрали к рукам шахты с коксующим углем для нужд своих металлургических комбинатов, оставив в собственности государства лишь самые убыточные и бесперспективные рудники.
Ситуация кардинально изменилась с началом войны на Донбассе, когда большая часть украинских шахт оказалась на неподконтрольной Киеву территории. Украинское правительство и украинские олигархи громко заявляли о том, что страна прекрасно обойдется без сепаратистского сырья. Однако, при этом, продолжали покупать его через теневые схемы, вроде системы «Роттердам плюс», когда уголь из ДНР и ЛНР поступал в Украину по цене доставки из Роттердамского торгового порта, с учетом стоимости перевалки, судового фрахта и доставкой до места назначения по железным дорогам.
Эта завышенная цена включалась в стоимость электроэнергии и тепла, что повышало оптовую цену угля, делало безубыточными государственные шахты, и максимизировала прибыль Ахметова, который владеет сейчас самыми лучшими шахтами Украины. В сумме эта уродливая схема позволяла кое-как удерживать на плаву углепром и энергетическую систему страны — хотя и за счет бюджетных средств.
Закрыл шахту — выиграл выборы
Впрочем, острая нехватка угля вовсе не помешала правительству Яценюка принять решение о закрытии 32 шахт, одновременно «законсервировав» на неопределенный срок еще свыше 20 шахт. А 37 наиболее прибыльных угледобывающих предприятий планировалось передать в частные руки. Экс-министр энергетики Юрий Продан, представивший украинцам полномасштабную программу уничтожения угольной промышленности Украины, был тем самым человеком, который на глазах всей страны провернул блистательную сделку с южноафриканским углем, достойную лучших афер великого комбинатора Бендера. Напомним, что этот закупленный на краю света уголь был приобретен по завышенной спекулятивной цене, и, к тому же, плохо подходит по своим показателям для украинских теплоэлектростанций. Несколько честных украинских чиновников цинично обогатились на этой сделке.
Но найти альтернативу углям Донбасса — пусть даже по гораздо более высоким расценкам — в итоге так и не удалось. При этом, сейчас, после вынужденного прекращения закупок угля с неподконтрольных территорий и блокирования угольной торговли с Россией, правительство получит возможность повторить аферу со сверхдорогим заморским углем, которая не только накручивает цену на уголь — еще сильнее, чем «роттердамская» схема, — но и создает предпосылки для полного уничтожения углепрома.
Кармы нет — но она работает. С победой евромайдана Украина наконец-то приблизилась к тому, чтобы избавиться от угледобывающей отрасли, добивая ее снарядами, блокадой, решениями Кабмина. И последствия этого ощущает сейчас на себе вся Украина.
