Ислам Каримов знал тайны развала Советского Союза и принял в 1991 году одну из республик, входивших в его состав. После него осталась страна, сумевшая отстоять свою государственность в огне, на гербе которой изображена птица феникс — символ вечного возрождения. Первый президент Узбекистана завещал похоронить себя в Самарканде — столице древней державы, владевшей всей Средней Азией.
С чего началась перестройка
То, что потом назовут перестройкой, началось не в 1985 году, а несколько раньше — с Узбекистана, точнее, с так называемого хлопкового дела. Ислам Каримов стал первым лицом республики в конце 80-х. В те годы по каким-то причинам Генеральная прокуратура Советского Союза обнаружила приписки и коррупцию именно в Узбекской ССР. Фамилии следователей — Гдлян и Иванов — были известны всем гражданам страны Советов, кроме самых маленьких. Немыслимое дело: анафеме был предан умерший к тому времени многолетний руководитель Узбекистана Шараф Рашидов, его преемник — Инамжон Усманходжаев (первый секретарь) был арестован и осужден. Тюремный срок в рамках «хлопкового дела» получил зять скончавшегося в 1982-м генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева — Юрий Чурбанов, первый заместитель главы МВД СССР. В самой республике репрессиям подверглись многие руководители.
Гдлян и Иванов выглядели буревестниками перестройки — они громко заявляли о том, что следы их дела ведут на самые верхи в Москве. Но затем их оттерли в сторону, а 24 декабря — за день (!) до даты, в которую прекратил существование СССР, президент республики Ислам Каримов помиловал тех из фигурантов дела, кто находился в Узбекистане. Вопрос об узбекском деле — «что это было?» — с разной степенью интенсивности задавали многие любопытные граждане, но пока очевидно лишь, что тектонические сдвиги, развалившие Советский Союз, начались борьбой с руководством Узбекистана.
Узбекистан — витрина советского Востока — в 1991 году вошел в трудные времена. Раньше республика была прочно встроена в финансово-экономические связи единой страны: Ташкент получал дотации из общесоюзного бюджета, элиты республики имели прочные аппаратные позиции в центре, ее столица была академическим центром, руководство Узбекской ССР регулярно рапортовало о вводе в строй очередного предприятия.
Рожденная в огне
СССР еще не окончательно рухнул, а исламисты Ферганской долины уже показали себя передовиками идеологического фронта: в декабре 1991 года на митинге в Намангане они потребовали провозглашения Узбекистана исламским государством. Каримов тогда стоял перед залом, кричащим «Аллах акбар!». В соседнем Таджикистане разворачивалась гражданская война, в Афганистане, покинутом советскими войсками, доживали последние дни остатки светского государства. Каримову пришлось сохранять и укреплять армию и спецслужбы. В 90-е военспецы из Узбекистана фактически организовали сопротивление исламистам в Таджикистане, экстремистское подполье внутри страны Ташкент частично разгромил, частично загнал в совсем жесткое подполье, выдавив за границу главарей.
В 1999-м боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ) прорвались в Баткенскую область Киргизии. Выбили их из горных районов ударами узбекской авиации и действиями спецназа. В 2005 году власти быстро и жестко подавили мятеж в Андижане. Это ухудшило отношения с Западом, в частности, с США, но Ташкент показал, что не будет идти на компромиссы в вопросах безопасности.
За 25 лет независимости Каримов доказал, что является военным лидером Центральной Азии — он единственный обладал боеспособной, проверенной в реальной войне армией, готовой в случае чего воевать за растерявшихся соседей. О мощи его вооруженных сил регулярно свидетельствовали и внешние источники. Жесткий полицейский режим внутри страны постоянно критиковался озабоченной «мировой» общественностью, зато не давал широко развернуться экстремистскому подполью.
Индустриализация 2.0
В области экономики Ислам-ака также пошел своим путем: обозреватели говорили, что глава государства сделал все, чтобы в Узбекистане не завелись олигархи. Как бы то ни было, республика во многом оставила государственное регулирование экономики. С одной стороны, деиндустриализация не обошла ее стороной — например, Ташкентский авиазавод так и не сумел возобновить полноценное функционирование, а Ташкентский тракторный завод вообще был ликвидирован.
Но в целом власти быстро сориентировались. Ташкент понял, что старые производственные связи нарушились, и от некогда братских республик в плане развития промышленности ждать особо нечего. В 1993-м, когда в других независимых государствах еще с упоением делили остатки советского наследства, Узбекистан подписал договор с корейскими автопроизводителями. В 1996-м завод в Асаке выдал первую машину. В результате падение экономики в Узбекистане было куда меньшим, чем в других бывших советских республиках.
При этом объем иностранных инвестиций в Узбекистан выглядит весьма скромно в сравнении, например, с соседним Казахстаном. Но тут надо учитывать, что Ташкент привлекал средства в основном в индустрию, а в сырьевых областях старался создать перерабатывающие производства. В республике работают флагманы мировой индустрии: GM, Texaco, MAN, Isuzu, Mitsubishi, LG, Samsung, CNJPC.
Экономические новости звучат как победные реляции со строек социализма: в 2007 году испанская компания запустила Чирчикский химический завод; японцы начали производство на Самаркандском автомобильном заводе; в 2011 году корейские концерны начали строительство огромного Устюртского газохимического комплекса, в 2016 году проект был реализован. С начала 2000-х Узбекистан вдвое увеличил объем промышленности в структуре ВВП.
Знаковым является и завершение в нынешнем году строительства электрифицированной железной дороги Ангрен — Пап. Во-первых, эта дорога позволила Ташкенту избавиться от транспортной зависимости от соседнего Таджикистана. Во-вторых, на запуске дороги гостем Каримова был председатель КНР Си Цзиньпинь. В третьих, Ташкент, как сообщали информированные источники, существенно подвинул Душанбе в борьбе за реализацию транспортных проектов из Европы в Китай.
Узбекистан в действительности приложил все усилия к тому, чтобы стать экономически независимым и устойчивым государством. Долгое время население республики было преимущественно сельским, в последнее же время, по официальным данным, доля городских жителей пусть и незначительно, но превысила долю сельских — притом что, несмотря на титанические усилия Ташкента, агропромышленный комплекс пока остается проблемным. Власти сообщали о росте этого сектора, однако долгое время сокращались посевные площади — правда, в основном за счет отказа от хлопка как монокультуры.
Урбанизация выглядит на этом фоне довольно предсказуемым явлением. Прирост населения хоть и идет, но уже замедляется, в период 2010-х эксперты говорили, что для республики эта тенденция скорее благоприятна, хотя по количеству граждан Узбекистана, работающих за рубежом (в основном в России), нетрудно заметить, что национальное хозяйство страны пока не может «прокормить» всех своих граждан.
Еще одна существенная особенность экономики ручного управления — буйно цветущий черный рынок. Официальный и рыночный курсы обмена валюты значительно различаются, многие граждане и предприятия уходят от налогообложения. Законодательство Узбекистана при этом выходу из тени никак не способствует — прогрессивная шкала налогообложения не поощряет к демонстрации высоких доходов.
Окончательный закон
Каримов занимался государственным строительством и в области непубличной политики — организации системы элит. Понятно, что передвижения в высших эшелонах власти и рассуждения о кланах чаще напоминают гадания или изречения «кремленологов», но по некоторым признакам можно констатировать, что президент Узбекистана сделал все, чтобы предотвратить внутриэлитный конфликт. После Андижанского мятежа 2005 года он пересмотрел кадровую политику в регионе. К слову, осужденный в 80-х первый секретарь Усманходжаев, при котором начало раскручиваться «хлопковое дело» (борьба с кадрами из самаркандского клана), принадлежал к другому клану — ферганскому. Так что версия о том, что недовольная часть элит решила таким образом переиграть результаты постсоветского передела сфер влияния, имеет хоть и зыбкое, но подтверждение. В целом Ислам-ака постарался предоставить проигравшим какое-то место под солнцем. Через некоторое время — в 2012-м — был принят закон об окончательности результатов проведенной приватизации.
Узбекистан после Каримова чем-то напоминает поздний СССР — государство с быстро развивающейся экономикой, сильными армией и спецслужбами, многочисленным и относительно бедным населением. Первый президент республики сделал максимум в тех обстоятельствах. Но исламистская угроза сегодня так же актуальна, как и в 90-е. Ташкент сумел избежать многих последствий шокового развала советской экономики и взять курс на новую индустриализацию. Однако большой сектор теневой экономики и огромное количество уехавших на заработки за рубеж граждан наводят на мысль, что эта модель хозяйствования не во всем эффективна. Активно развивающейся экономике Узбекистана нужны внешние рынки. Наиболее очевидный выход — встроиться в проекты более крупного игрока. Сегодня такой игрок в Центральной Азии только один — Китай. Еще один очевидный, хоть и фантастический, на первый взгляд, вариант — начало самостоятельной экспансии.
Примечательный момент: Каримова, согласно его воле, похоронят в Самарканде — столице государства Тимуридов. Именно наследие Амира Тимура первый президент Узбекистана положил в основу государственной идеологии, а территория державы Хромого Старца простиралась практически на всю Среднюю Азию. По официальной версии, погребение в Самарканде запланировано по семейным обстоятельствам — Ислам Абдуганиевич родом оттуда. Но всей своей жизнью он показал, что правитель государства совершает поступки исходя не из сиюминутной ситуации, а прозревая на годы вперед.
На гербе Узбекистана, утвержденном при Каримове, изображена птица Хумо — как отмечается официально, символ свободолюбия. А вообще-то это феникс, вечно возрождающийся в огне.
Ахмед Сейидов
