Павлу Климкину время от времени приходится открывать рот, чтобы комментировать украинскую внутреннюю и внешнюю политику, а еще он пишет. И тогда получается совсем уж беда, но поздно — сказано и написано, и надо с этим как-то жить.
Последний, но точно не заключительный подобный его плевок в вечность — это довольно объемный комментарий Павла Климкина в персональном блоге на «Европейской правде», в котором тот поясняет решения Венецианской комиссии по поводу радикальных положений в украинском законе об образовании. До сих пор европейские структуры довольно охотно закрывали глаза на беспардонный националистический тренд, который был развернут украинскими властями в стране. Но делали это при одном условии: когда давление было направлено против русской общины на Украине. А в этот раз чувство меры несколько подвело пришедших к власти в Киеве радикалов, решивших добиться «окончательного решения вопроса» с украинским образованием. Из-за этого пара увесистых оплеух досталась не только русским, но и венграм, полякам и другим представителям европейской семьи народов, до того пребывавшим в беспечности и полагавшим, будто статус полноценного члена ЕС, которыми обладали их исторические родины, каким-то образом делает их существование безопасным и на Украине. Но не тут-то было.
Истерично решив, что украинский язык находится на грани исчезновения так, как если бы это был язык айнов или что-то еще не менее экзотическое, а главное, посчитав, что основная задача других языков, существующих на Украине, непременно консолидироваться в ненависти и изжить украинский со свету, киевские создатели новой образовательной концепции решили действовать на упреждение и запретить все остальные языки первыми.
Объяснить этот припадок ксенофобии и взялся в упоминаемом блоге Павел Климкин. Версия главы украинского МИД непременно войдет в учебники того, как не должен врать дипломат, особенно, если говорить неправду ему не позволяет не столько чрезмерная совестливость, сколько очевидный дефицит интеллекта.
В качестве примера, поясняющего полезность новых украинских образовательных подходов, Климкин выбрал политику в отношении венгерской диаспоры. Не иначе после того как Венгрия призвала направить в Закарпатье — область компактного проживания мадьяр — целую миссию ОБСЕ и все из-за того, что украинские власти создали там невыносимые условия для проживания венгерского меньшинства, в том числе делая невозможным для них изучение родного языка.
Агрессивная политика украинского государства стимулировала на местах активность националистически настроенных групп, которые провели там ряд антивенгерских демонстраций. Их правительство Венгрии посчитало, и совершенно справедливо, своеобразной разминкой перед возможными погромами и террором.
Казалось бы, для Украины все это могло стать явным индикатором того, что национальная политика в стране движется явно не туда, но украинская государственная машина уже давно и надежно стала заложницей культивируемого новой элитой националистического дискурса, и заставить ее остановиться или того хуже — сделать разворот — уже решительно невозможно.
Дельный совет главы украинского МИД ущемляемым венграм вполне можно помещать в учебные пособия о пользе кровопускания. «Хочу поделиться одним довольно парадоксальным своим наблюдением: хотя новый закон самую сильную политическую бурю вызвал в Будапеште, наиболее полезен он именно для венгерского национального меньшинства в Закарпатье. Его численность за последние годы сократилась почти на треть. А все потому, что венгерская молодежь, которая практически не изучала в школе украинский, не может найти себя в собственной стране и массово выезжает в Венгрию и другие страны ЕС. Только знание государственного языка позволит молодым венграм полноценно интегрироваться в наше общество и остановит депопуляцию. В этом вопросе Будапешт должен был бы нам только помогать» — пишет Климкин в своем блоге, давая понять, что, оказывается, лучшая политика по отношению к погромщику — это выучить его язык и перейти на его сторону. Или домой в Венгрию, выбирайте.
Пока не ясно, чем ответит Будапешт на это предложение Климкина, балансирующее между хамством и идиотизмом. Затянувшаяся пауза может свидетельствовать о том, что на венгерский язык идеи Климкина либо не переводятся вовсе, либо в Будапеште сомневаются в том, что перевод осуществлен корректно, ибо поверить в озвученное действующим министром нормальному человеку совсем не просто.
Достается в отповеди Климкина и полякам, которые до последнего времени проходили тут по графе «европейские адвокаты Украины». Но эти романтические времена прошли, теперь заматеревший Киев не считает нужным заискивать перед бывшими друзьями, отчего заявляет, что не желает смотреть на непростую совместную историю «исключительно через польские очки».
Впрочем, нагородив филиппик в адрес европейских партнеров, Климкин все же делает оговорку, что вся существующая несправедливость по отношению к Украине с их стороны — это «инерция мышления» и следствие внутриполитических факторов, а вот в отношении России Климкин никаких оговорок не делает, а даже, наоборот, усугубляет свою риторику.
«В России "старшебратство" является параноидальным и крайне агрессивным. Россия не может смириться с потерей своей главной колонии» — примеривает на себя Климкин халат психотерапевта перед тем, как окончательно вывернуть наизнанку рекомендации Венецианской комиссии и еще раз отказать русским на Украине в праве изучать свой язык, слышать его в кино, театрах, по ТВ, пользоваться не только в быту, но и на работе, свободно получать на нем необходимую информацию, в том числе из государственных органов. Согласитесь, уже сейчас эти требования по отношению к украинским властям выглядят как совершенно нереализуемые, а ведь в них нет ничего чрезмерного или надуманного. Речь не идет о латыни, или даже английском языке. Говорится о русском, на котором, по признанию самого Павла Климкина сейчас «общаются в семье… 25% — всегда или преимущественно по-русски, 24% — в равной степени и по-украински, и по-русски». Даже если взять за ориентир меньшую цифру, это минимум 10 миллионов человек — население целой Чехии, а ведь Климкин еще и по обыкновению приврал, и тех, кто говорит на русском гораздо, гораздо больше!
Тем не менее даже такое, открыто признаваемое положение вещей, не мешает главе украинского внешнеполитического ведомства называть тех, кто говорит на русском на Украине меньшинством.
«Бесспорно, нам нужно вести конструктивный диалог с нашим русским меньшинством, иначе вместо нас этот диалог будет вести Москва» — пугается Климкин собственного озарения, почему-то не осознавая, что именно он и такие как он сделали все возможное, чтобы украинские венгры стали искать защиту от Киева у Будапешта, украинские поляки — у Варшавы, а русские — у Москвы.
Тем не менее, вывод из блога Павла Климкина весьма неутешителен. Все рекомендации Венецианской комиссии, которые требовали изменить украинский язык об образовании, Киев намерен проигнорировать, пообещав европейским структурам сделать что-нибудь потом, при случае, оговорить тонкости в ряде подзаконных актов. Типичная политика местных бюрократов, которые не говорят ни «да», ни «нет», оставляя решение на более поздний срок, уповая, что со временем острота вопроса уйдет и внимание к нему ослабнет.
«Разве справедливо было бы считать возрождение украинского языка на собственной украинской земле дискриминацией других языков?» — с наивными глазами вопрошает Павел Климкин, завершая излагать свое видение решений Венецианской комиссии. Чтобы приблизить этот вопрос к исторической правде, нужно всего лишь переставить в нем слова. Почему возрождение украинского языка на украинской земле выливается в дискриминацию других языков? Но эта киевская власть ответ на него не даст.
